МИФ празднует день рождения. А еще в этом месяце — 14 июня — день рождения у героя статьи — Дмитрия Утробина, партнера и содиректора МИФа.
Этот текст — письменная версия видеоинтервью под кодовым названием AMA (ask me anything), которые мы проводим уже третий год. Мы расспросили Диму о трех его главных увлечениях: спелеологии (эта наука изучает пещеры), йоге и книгах.
Спелеология. Что подтолкнуло тебя к исследованию пещер и какая из них поразила тебя больше всего?
Это длинная история. Она началась для меня больше 30 лет назад, в Кирове. Когда мне было 14, и я узнал, что можно сходить на какие-то тренировки, а потом поехать в горы. Для меня это было все равно, что полететь на Марс. Итак…
Фотоистории про спелеологию
Ниже — снимки, сделанные мной в различных экспедициях за последние 25 лет. За исключением тех, где в кадре я сам 😉
Дмитрий Утробин
Спелеошкола
Спелеология начинается с тренировок. Начальный уровень подготовки — примерно полгода теории (медицина, карстоведение, топография, организация питания, снаряжение, безопасность…), практических тренировок (вертикальная спелеотехника) и ОФП (чаще всего это бег, особенно по пересеченной местности). Так как карстовые районы с вертикальными пещерами в России расположены далеко, и они труднодоступны, то отработка вертикальной техники происходит на деревьях. Выглядит это так →
Мои студенты первого года обучения отрабатывают перестежку на тренировке и в пещере.
С ростом опыта спелеолога занятия постепенно усложняются. Организация экспедиций, проведение спасработ, подготовка к погружениям в сифоны — полностью затопленные водой проходы.
На снимках ниже — мои подлёдные погружения весной 1996 года.
Соревнования
Это еще один способ держать себя в форме между экспедициями и готовиться к работе в вертикальной пещере.
Порой кажется, что спелеология — это бесконечное перетаскивание мешков, каждый весом 12–15 кг…
… и прохождение узостей всех форм и размеров.
А еще соревнования — это возможность пообщаться с друзьями со всей страны, обменяться опытом и посмотреть на себя со стороны. Вот так, неожиданно, в 2004-м я обнаружил, что начал лысеть 😉 (см. фото справа.)
Заброска
Экспедиция начинается с упаковки. 1,5-2 тонны экспедиционного груза нужно сначала доставить из Москвы до места старта экспедиции, а оттуда организовать логистику уже на гору.
Сама заброска длится от 3 до 7 дней. Самый частый транспорт — ГАЗ-66 (шишига) или Урал.
Затем, если есть тропа, то на лошадях…
…а потом на собственной спине, на специальных рамах — шерпов в спелеологии нет.
Быт
Зима — особое время для экспедиций. Дождей нет, поэтому в пещерах значительно меньше воды и выше безопасность. А вот заброска чаще всего происходит на вертолете из-за лавиноопасных склонов на подходах.
Вертолет при этом не может сесть. Он зависает, чуть касаясь склона шасси, пока спелеологи быстро выбрасывают свои мешки.
На солнце в горах достаточно тепло, а вот ночью или в непогоду лучшее укрытие — это специально вырытая подснежная пещера-кают-компания.
От входа в кают-компанию к пещере проложены перила, чтобы даже ночью в пургу на ощупь спелеолог смог дойти до спасительного тепла.
Оставшиеся в лагере следят за тем, чтобы палатки и вход не засыпало снегом.
Связь — часто только по спутнику, зато можно покататься по пухляку на лыжах.
Лето — время большой экспедиции на 3–4 недели.
Характерные для карстовых районов труднопроходимые карры и «лунный» пейзаж с большим количеством воронок — потенциальные входы в пещеры.
Одна из особенностей летних экспедиций в Абхазию — наличие вооруженной охраны.
Местная флора, фауна и радуга ))
Подземный мир
Вход в вертикальную пещеру, как правило, начинается с колодца от нескольких десятков до сотен метров. Зачастую даже летом он бывает забит снегом, который приходится откапывать.
Ниже — входы в пещеры Воронья, Майская и Perenospora.
Вы никогда не знаете, что вас в пещере ждет дальше: огромные промытые ходы или изматывающие меандры…
…глубокие колодцы или небольшие уступы, сухие и обводненные…
…узости, требующие тщательной подготовки и инженерных работ перед их прохождением…
… сталактиты или кристаллы мирабилита, как в засифонной части п. Майская на Дженту.
Поиск пещер
Поиск новых пещер — обязательная часть любой экспедиции.
Часто все начинается с разбора завала на входе в потенциальную пещеру.
Если повезло, то после первопрохождения нужно сделать топосъемку, чтобы построить карту новой пещеры или ее части.
Подборка «До и после»
Под землей — стерильная атмосфера, что очень полезно для астматиков, абсолютная темнота и стопроцентная влажность. При подъеме, еще под входным колодцем, сводит с ума запах земли. Он пьянит и обещает через каких-нибудь 50-100 метров солнце, тепло, жизнь. А если вышел перед рассветом, то степень восторжения реальностью уже сложно уместить в своей голове, потому сотни кадров восхода или травинок снимешь до отхода ко сну.
Потом смотришь с удивлением — зачем я снова это сделал?
Выход в Воронью в 2011-м — на тот момент глубочайшая пещера в мире. Пришлось неделю поработать одному из подземного лагеря на −1680 м. с регулярными выходами на −2000 м.
В августе 2005-го Андрей Сизиков упал при спуске в малоисследованный колодец в новой части п. Воронья. Я работал в той же части пещеры и почувствовал тревогу. Оставил своего напарника, а сам пошел искать Андрея. Он пролежал с переломом позвоночника на глыбовом завале около 6 часов, пока я смог спуститься к нему. Отнес его в безопасное место и обустроил лагерь, в котором можно было дождаться спасработ. Потом были бесконечные дни спасательной операции. 60 спелеологов со всего мира около недели расширяли узкие проходы, готовили специальную навеску для подъема носилок с глубины −360 м. Сейчас Брателло жив-здоров и активно ходит в пещеры.
На фото ниже — вертолет МИ-8 МТВ Абхазских ВВС. Упал при заходе на посадку из-за ошибки пилота — задел рулевым винтом склон горы. После отрыва хвоста корпус стало вращать против хода основного винта и разметало по склону вещи вместе с частью спелеологов. После падения, все в керосине, оставшиеся в сознании сумели покинуть кабину и закидать турбины снегом, чтобы избежать подрыва топлива. Все выжили. Летать даже самолетом еще долго было очень страшно. Особенно при заходе на левый вираж.
Спелеология в жизни
Работа с веревкой — один из ключевых навыков спелеолога. Пока я жил в Москве, то несколько лет мы с моим другом и учеником Митяем Кузнецовым делали веревочный парк для детей в инклюзивном летнем лагере «Турград». С перилами и веселыми покатушками на троллее через реку.
Горы, в которых есть пещеры
Арабика зимой. Главная вершина спелеологов всего мира, ведь именно около нее находятся глубочайшие пещеры.
Дженту, Кавказ (вершина в центре кадра). Пещера Майская — единственное место в России, где встречаются кристаллы мирабилита.
Озеро Дзоу, Арабика, Абхазия. Очень редко, когда в карстовых районах есть вода на поверхности. Она вся течет в пещерах, и спелеологи добывают её из снега даже летом. А тут — целое озеро с кристально чистой водой.
Быстра, Великие Татры, Польша. Как часто бывает в Европе, Закопане — национальный парк. Перемещаться можно только по обозначенным тропинкам, а из пещер нужно выносить абсолютно все, даже экскременты.
Ромбон, Италия. Рай и ад для кейвера. Бесконечное количество входов в пещеры. Во время Первой мировой здесь проходила линия фронта между итальянцами и австрийцами.
Триглав, Словения.
Олимп, Греция. Он в этой подборке оказался из-за интересного факта: при подготовке путешествия я узнал, что основных вершин у Олимпа на самом деле три.
Итальянские Доломиты. Раз оказавшись в них, невозможно не хотеть туда вернуться.
Немного альпинизма для разнообразия
Входы в глубокие вертикальные пещеры находятся в горах на высоте 2,5-3 тыс. метров. Неизбежно взор спелеолога обращается на соседние вершины.
Примерно так появились фотографии с восхождений на Marmolada Punta Penia и Эльбрус.
На карте Земли не осталось больше белых пятен, не найти и девственных земель. Лишь три области представляют интерес для исследователя: космос, но туда имеют доступ лишь немногие избранные, океан, представляющий ученым безграничный простор для исследований, и недра земли с их пещерами, гротами, залами. И это мой мир.
Мишель Сифр
А какая пещера была самая поразительная? Самая глубокая = самая поразительная? Или все же нет?
Пещеры — это, прежде всего, люди. С одной стороны, в пещере ты работаешь всегда один, специфика работы такая, но в пещеру ходят двойками. Это минимальная группа, которая максимально увеличивает скорость перемещения по пещере, но все еще оставляет возможность контакта с другим человеком, то есть работает на безопасность. Если с тобой что-то случилось, то напарник может тебе помочь, хотя бы посочувствовать или что-то подсказать. Но несмотря на то что ты работаешь в двойке, ты всегда один. Ты перемещаешься один по веревке, по узким проходам, по меандрам, тащишь мешки, заколачиваешь крючья и так далее. И встречаетесь вы только в подземном лагере. Примерно как в альпинизме: только альпинист в гору подымается, а в пещере люди вниз спускаются. Точно также здесь есть промежуточные лагеря, экспедиции большой протяженностью, под землей живут неделю, две, три, месяц.
И вот так наработавшись один, очень не все равно, с кем ты проведешь вечер в подземном лагере. Мы же в экспедицию ездим за свои деньги. Местные любят спрашивать: «Сколько вам платят за то, чтобы вы туда лазили?» Мы говорим, что нет, мы за свои деньги вертолет нанимаем и так далее. Поэтому люди должны гореть этим делом и очень важно, с кем ты едешь в экспедицию, что это за люди. И как руководитель экспедиции ты всегда отвечаешь за то, какой состав будет в экспедиции, какой будет климат, как люди будут друг с другом общаться, почему каждому из них будет интересно работать в той экспедиции, в которую он поехал. Это очень непростая задача, и в этом смысле экспедиции запоминаются, скорее, людьми и отношениями с этими людьми, чем просто пещерами.
Но если вернуться к вопросу о поразительности пещер, конечно, поразила первая — пещера Кизеловская в Пермском крае. Она была узкая, грязная, холодная, как все пещеры. В пещерах +4 градуса, абсолютная темнота и 100-процентная влажность. В общем, это достаточно странное, скажем так, занятие — залезть в эту штуку))
Потом поразила первая вертикальная пещера, это тоже хорошо помню. Пещеры бывают горизонтальные — там, где, скорее, по горизонтали перемещаешься, а бывают вертикальные. Я занимаюсь вертикальной спелеологией: когда нужно вглубь земли спускаться. Глубочайшая пещера — 2145 метров, два с лишним километра. Так вот, в первой вертикальной пещере поразило (это было в Крыму), когда нужно было уже не на тренировке спускаться по веревке, а в настоящей пещере висеть в абсолютной пустоте, темноте. Невероятно.
Потом была Средняя Азия, 1993 год, очень красивые пещеры. Во-первых, там тепло, это гипсовые пещеры, а не известняковые. Это не высокогорный карст где-нибудь на Кавказе, где холодно и сурово, а такие теплые горизонтальные пещеры. Там очень много кристаллов из гипса, и они очень красивые, бывают абсолютно белоснежного цвета. И в этих пещерах можно ходить в шортах и футболке. Вот в этих шортах и футболке выходишь в зал, а он белоснежный, покрыт этими белоснежными кристаллами, и такое чувство, что ты находишься в снегу и начинаешь мерзнуть. То есть абсолютно все участники экспедиции отмечали, что в шортах и футболке при той же температуре в +28 С° в пещере ты мерзнешь, потому что сидишь на сугробе и вокруг тебя шапки снега.
Ну и конечно, Воронья — на тот момент глубочайшая пещера мира. Она очень разнообразная: когда у тебя вертикальные участки сменяются протяженными горизонтальными участками с полностью затопленными водой, так называемыми сифонами, и там нужно нырять с аквалангом. То есть ты не просто спускаешься по веревке или поднимаешься и пробираешься через узости, но и ныряешь в полностью затопленный водой ход. Ты с собой несешь акваланг, полностью переодеваешься, гидруешься и с аквалангом промериваешь сифоны. И это тоже очень большое впечатление производит. Нырнуть на глубине, особенно первый раз, часто для многих психологически очень сложно. Обычные подводники ныряют в компенсаторах, в жилетах, которые надуваются. Если что, надувается компенсатор и человек всплывает. А в пещере всплывать некуда, потому что ты упрешься в потолок, и там компенсаторы даже не надевают. И по системе PADI (система обучения подводных инструкторов) ныряние в пещерах — это одна из самых сложных ступеней, сложнее только ныряние в затопленные корабли, они сравнимы по степени сложности того, что должен уметь подводник, чтобы погружаться в такие штуки. И это, конечно, запоминается. Запоминается подготовка. Подготовка, кстати, происходит подо льдом, это подледное ныряние. Выезжаешь зимой на озеро, делаются две проруби, и ты в одну заныриваешь, из другой выныриваешь, это тоже очень запоминается. Первый раз погружаться в ледяную воду было очень здорово.
В Вороньей, кстати, есть такое место, которое мне тоже очень понравилось. Я уже говорил, что спелеология — это возможность делать географические открытия. Естественно, эти географические открытия ты картируешь, даешь свои названия, все по-настоящему. Если хочешь, можешь быть членом географического общества. Я долгое время был членом РГО. Так вот, на официальных картах это место называется Way to the Dream. Это как раз тот ход, который привел к отметке глубже двух километров. Очень долго в спелеологии было вызовом перешагнуть отметку в два километра. Глубочайшая пещера мира была во Франции — 1650 метров и потом была соседняя — 1680. И вот шло такое соревнование — Франция, Австрия, все около 1600. И тут Воронья бабахнула: сначала 1750, мы все, естественно, всерьез заговорили об отметке в два километра. Это была такая недостижимая цель, абсолютно недостижимая. И вот, значит, на всех официальных картах такой здоровый, очень длинный, узкий ход. В нем нужно ползти, привязав к ноге мешок снаряжения, который ты несешь с собой. И развернуться вообще не можешь, можешь только лечь и, не разворачиваясь, больше ста метров по нему ползти по грязи, по воде, выключив фонарь, чтобы не сжигать электричество. Вот этот ход называется на всех картах Way to the Dream. Но его настоящее название, которое дали первопроходцы, глиной выложено над входом в него — Жопа дракона. Примерно такие ощущения испытываешь, когда через него пролезаешь. Поэтому, конечно, когда я оказался на отметке свыше двух километров, это произвело огромное впечатление, это как на Эверест взойти. Я был там много раз, много экспедиций было в Воронью, и это каждый раз впечатляло.
Огромное впечатление произвела пещера Нью Кейв — пещера, в которой я сам работал очень много лет, она находится тоже на Кавказе, на Арабике в Абхазии. Она была исследована итальянцами до глубины −270 метров. Я провел много экспедиций, стараясь углубить, и она дошла до −650 метров. При этом протяженность ходов, которые мы набрали, свыше пяти километров, она достаточно разветвленная, хотя и не глубокая. И там есть такое место Колодец К-72. Когда спускаешься, он по размерам, как примерно футбольное поле в ширину, в высоту и по диагонали. Вот такой здоровый-здоровый зал, в который ты спускаешься из-под потолка. И когда висишь на веревке (никаких промежуточных точек крепления нет), то фонарь не освещает ни потолок, ни стены вокруг, ни пол под тобой. Впечатление, словно висишь в абсолютной пустоте. Все, что ты видишь — это кусок веревки, который освещает твой фонарь. Это производит тоже очень сильное впечатление на всех, кто туда впервые попадает.
Пещера Пьер-Сен-Мартен во Франции произвела огромное впечатление, она находится на границе Франции и Испании. И когда еще Евросоюза не было, то под землей можно было перейти границу. В пещеру можно было зайти во Франции, а выйти в Испании. Пещеры — это не обязательно узкие проходы. Пьер-Сен-Мартен — это огромная пещера: там на территории Франции в одном из залов стоит электростанция, которая снабжает местную деревушку электричеством. На территории Испании есть зал, который называется зал Верна, потому что в нем летали на дирижабле. Это под землей.
Как это?
Нужно представить, что под землей есть пустоты, размеры которых таковы, что там можно летать на дирижабле.
Это нечто невероятное!
При этом для того чтобы совершить открытие, часто необходимо заглянуть за грань возможного, заглянуть за поворот. Ты никогда не знаешь, что за ним находится. Многие до тебя приходили к этому месту и считали, что там тупик и стена. Они упирались в стену и говорили: здесь тупик. Вот как, например, в Нью Кейв было. Я пришел на место, которое считалось официальным дном, посмотрел, прикинул морфологию, понял, что когда-то давно, много миллионов лет назад, здесь явно текла река, это видно по следам натеков. Она должна была уходить вот в эту стенку. Мы эту стенку разломали с помощью молотков и кувалд. Был узкий проход, в котором работали неделю, чтобы его пролезть, но за ним действительно оказалось продолжение пещеры, и большое.
Таких случаев в спелеологии много. Когда ты имеешь возможность пройти там, где до тебя остановились другие. У кого-то, кто шел до тебя, закончились силы. Только от тебя зависит, в какой кондиции ты подойдешь к этому месту, будешь ли ты способен принимать адекватные решения, будешь ли ты способен заглянуть за пределы возможностей, которые для тебя кто-то установил, сможешь ли ты за эти рамки выйти. Когда такая возможность появляется, это всегда производит очень сильное впечатление.
Ты говорил, что в одной из экспедиций упал вертолет, в котором ты летел, у тебя были травмы и восстанавливаться ты пришел в йогу. И следующий вопрос как раз про это увлечение: какую асану в йоге ты осваиваешь, но она никак не поддается?
Летели мы как раз на Воронью зимой, когда упали. Это было 7 января, на Рождество. Мы потом долго шутили: мы упали, потому что было Рождество и нельзя было в этот день работать. Или мы выжили, потому что было Рождество и это был подарок?
Все получили травмы различной тяжести, у меня было порвано плечо, колено, и еще всякое по мелочам. Когда я пришел к доктору, к спортивному хирургу, он посмотрел на меня и говорит: «Ну, я так понимаю, рекомендовать тебе перестать всем этим заниматься бесполезно, ты же все равно продолжишь?» Я говорю, что да, я все равно продолжу. Он говорит: «Я тебе тут подлатаю, тут сделаю, но если хочешь вернуть подвижность, иди либо в плаванье, либо в йогу». (А у меня тогда рука поднималась только до плеча и не заводилась за спину, подвижность руки и правда была очень ограничена.) Ну, хорошо.
В тот момент я работал в магазине «Бизнес-книга». Он был, кстати, на Тверской, рядом с нынешним офисом МИФа. У нас офис в Большом Козихинском. Так вот, в «Бизнес-книге» напротив меня сидел главный бухгалтер, он занимался йогой и меня уже полгода уговаривал пойти с ним на занятие. Смотрел на меня и говорил: «Дима, там на йогу такие девчонки ходят. Когда она в асану заворачивается, у меня аж очки потеют». Я говорю: «Я понимаю, но, может быть, есть другая мотивация для занятий йогой, кроме как очки потеют».
А когда хирург предложил, йога была ближе, чем плавание на тот момент. Я как бы «случайно» опять попал в йогу. Был еще момент, который сильно подтолкнул к этому: на столе лежал журнал Yoga Journal, такой попсовый в хорошем смысле, популярный журнал для начинающих. И вот там девушка стояла в бакасане. Это достаточно простая балансовая асана, но выглядит очень эффектно — упор руками в пол, а колени в подмышках, и стойка на руках. Я на нее смотрю — красиво, а у меня так получится или нет? Попробовал и понимаю, что я такой спортсмен-спортсмен, у меня тренировки расписаны, беговой объем 70 километров в неделю, я подтягиваюсь под сотню раз, но вот в бакасану встать не могу. Не могу, и все. Эти два момента меня впечатлили, и я пошел на йогу, чтобы встать в красивую асану и вернуть подвижность плечу.
Но если говорить про йогу, то здесь, наверное, имеет смысл посмотреть вебинар, который я читал в МИФе про здоровье во время пандемии. Там я веду урок по йоге и рассказываю, что йога — это не только асаны, не обязательно то, что люди себе представляют. Самая сложная асана, по крайней мере, как меня учили, это шавасана. Она внешне очень простая, когда ты лежишь просто в позе мертвого тела, релаксируешь, но на самом деле эта асана, которая дает возможность попробовать следующие ступени йоги, которые ведут тебя к медитации. Полноценное освоение этой асаны — сложная задача, с которой можно работать хоть каждый день. Это не значит, что ее нельзя в совершенстве освоить, но совершенствоваться в ней можно бесконечно.
А так, любые асаны на растяжку для меня — это всегда сложно. Мышцы забитые были всегда, потому что был большой объем тренировок. Мышцы сильные, но укороченные. Поэтому любая силовая асана для меня является простой. Я очень быстро освоил стойку на голове и стойку на руках, на чем хочешь — это для меня просто. А вот что-нибудь такое, что требует растяжки, что обычно люди делают на третий месяц после начала занятий, на многие такие вещи у меня уходили годы, я многие вещи осваивал три года, пять лет.
Кстати, тут я читаю книгу «От хорошего к великому». А простую Ваджрасану на правом снимке я осваивал 5 лет (сесть попой на пятки).
Еще ты увлекаешься фотографией. Спрашивают про творчество, как ты относишься к живописи, рисуешь ли сам, есть ли у тебя любимый стиль и художники, произведения?
Я сам не рисую. У нас была книжка про рисование, не помню как называлась, там из простых геометрических фигурок получается животное. По ней слоника научился рисовать: тут четырехугольник, еще прямоугольник и буква S. Вот примерно так я умею рисовать. Еще со школы пошло, что математикой больше занимался, чем рисованием.
Очень нравятся две картины. «Заяц» Дюрера и «Кентавр и Афина Паллада» Ботичелли. Когда вижу вживую — смотреть могу часами. Они меня завораживают.
А фотографировать я люблю, для меня это прежде всего возможность поделиться красотой момента с близкими мне людьми. Поэтому снимаю с удовольствием.
Давай перейдём к вопросам о личном. И у нас вопрос-лидер: можно ли увидеть твои фото, где ты весишь 90 килограммов? Для сравнения — сейчас твой вес 60–62, если не ошибаюсь.
Да, мой вес — 62. Все, кто слышит эту историю, говорят: не верим, покажи фотографии, пока не покажешь — не поверим. Но это правда, и я действительно весил 90 килограмм.
Это было в 2000 году, то есть уже давно. У меня была одна такая фотография, где я вешу 90 кг. Она мне не нравилась, и я ее выкинул, так что, простите, предъявить миру не могу. Но гардероб мне пришлось менять дважды. Пока с 90 дошел сначала до 75, а потом уже до 60. Поэтому я дважды полностью менял свой гардероб.
На фото ниже я года за 4 до 90 кг. Но уже около 80 кг.
Расскажи, как ты пришел в МИФ, тянуло ли тебя именно в книжное дело или же просто так сложилось?
В книгах я работаю давно, с 1998 года. Это было издательство Российского университета дружбы народов, я там начинал работать. Потом была «Бизнес-книга», крупнейший и единственный офлайн-магазин деловых книг в Москве. Потом был интернет-бутик «Боффо», это как раз опыт работы в e-commerce.
Когда я работал в «Бизнес-книге», тогда МИФ только появился на рынке. Как раз и Игорь Манн тогда приходил, про книжки рассказывал, об условиях договаривался. И я отвечал за сотрудничество между МИФом и «Бизнес-книгой». Я отвечал за ассортимент, который был в магазине.
Потом, когда я работал в «Боффо» (там я был управляющим магазином), сотрудничество с МИФом продолжалось, и в какой-то момент меня Михаил Иванов пригласил в МИФ. Три месяца уговаривал.
Расскажи, что тебя вдохновляет сегодня, что дает тебе силу продолжать также эффективно и увлеченно заниматься развитием МИФа и делать компанию великой?
Во-первых, я акционер. Во-вторых, это интересно. В-третьих, если говорить о том, что дает силы, это поддержание себя в хорошей физической кондиции и в хорошем ментальном здоровье.
В заключение поговорим о книгах. Какие книги МИФа повлияли на тебя сильнее всего?
Конечно, это книга «Выбор». Я читал книги МИФа, начиная с самой первой. Я еще не работал в МИФе, но уже работал на книжном рынке и, естественно, читал все, что в рамках этого рынка выходит. Много книг, которые производили на меня впечатление по разным причинам. Был Китис [«Китайское исследование»], который на меня в свое время очень сильно повлиял. Это было связано в том числе с тем, что незадолго до этого у меня мама умерла от рака, и это была возможность посмотреть на ситуацию с другой стороны — как можно помочь людям, которые могут столкнуться с подобным, как можно не допустить таких вещей.
Были книги, которые в профессиональном плане на меня произвели сильное впечатление. Например, тот же Сазерленд с его Scrum’ом. Но это, как правило, были какие-то ситуационные вещи, связанные с одной из граней моей жизни. И вот на фоне всего этого многообразия прекрасных книг, которые я наблюдал, и впечатления, которое они произвели, — «Выбор», конечно. Все остальное меркнет на фоне этой книги. Я искренне считаю, что это лучшее из того, что МИФ издал за все время своего существования, за все 15 лет. И если бы МИФ издал только эту книгу, то можно было бы считать нашу миссию, как издательства, выполненной.
Что бы ты посоветовал прочесть детям обязательно из художественной литературы?
Да все нужно детям читать. Все, что интересно, то и читать. Мне почему-то сразу на ум приходит «Таинственный остров» Жюля Верна. Мне кажется, это прекрасная книга. Есть книги, которые хорошо читать именно в детском возрасте. Когда-то на меня произвел глубочайшее впечатление Александр Дюма (отец), я все тома прочитал. Но потом попробовал во взрослом возрасте перечитать и… ну совсем никак. Поэтому все, что приходит в моменте, все, что кажется интересным, вот это и прочитать.
А какая сейчас книга лежит на твоей прикроватной тумбочке (если есть такая тумбочка)?
Я последние 2 или 3 книги слушаю. Что-то мне слушать понравилось, потому что слушать можно, когда я не могу читать. Еду в машине, все трясется, тяжело читать. Или готовлю кушать, то читать сложно, а слушать можно. Сейчас я слушаю «Дом на краю ночи», мне очень нравится. А до этого был «Проект „Рози“» (тоже слушал), до этого — «Песнь Ахилла». В общем, то, что читаю в моменте, то и лежит в моем телефоне.
Время пролетело незаметно. Спасибо тебе за то, что отвечал на вопросы. Спасибо, МИФ, что прислали столько вопросов. Если что-то хочешь еще сказать, пожалуйста.
Спасибо тебе, что внимательно выслушала. Спасибо всем тем, кто это прочитает. Я волновался, но кажется, все закончилось.
Спасибо, что прочитали. Всем пока!
