Джессап — 17-летний подросток из бедной семьи. Он занимается спортом и входит в десять процентов лучших учеников своего класса по отметкам. У него есть девушка и приглашения в несколько университетов. Парня ждет неплохое будущее.
Пока одна ошибка не делит жизнь Джессапа на до и после. О ней никто не знает, но если правда всплывет, с мечтами о колледже придется попрощаться. Да и с другими мечтами тоже. Найдется ли он поддержку у отчима с криминальным прошлым?
Принесли отрывок из одного из самых смелых романов, которые выходили за последние годы. История взросления, которая всколыхнет противоречивые чувства и заставит задуматься о вопросах добра и зла.
***
Слишком тихо. Если бы все было хорошо, донеслось бы слово. Голос. Звук. Что-то. Что угодно. Но единственное, что он слышит, — эхо, память, обертон стука и хруста металла: неизбежная хрупкость тела. Хотелось бы, чтобы это была просто пустая банка. Но он знает, что это человек.
Обойдя пикап, он смотрит. Тело — в десяти-двадцати футах от кузова. Он знает, что это человек, но в тенях и искусственном свете это может быть что угодно. Он хочет, чтобы это было что угодно. Банка. Лань. Но это есть и уже всегда неизменно будет мертвый человек.
Вот он поравнялся с машиной Корсона. Дверь все еще открыта. Машина на ходу, мягко сигналит о том, что ключ в зажигании. Звук утонченный, и Джессап не может не заметить, что это «Мерседес». Закрывает дверь, сигнал пропадает.
Он все еще дрожит, но холода больше не чувствует. Достает телефон из кармана.
Может, позвонить копам? Вспоминает Рикки. Вспоминает Дэвида Джона. Рикки в переулке, ничего плохого не сделал. Мотает двадцать лет за самооборону. Джессапу всего семнадцать. Стипендия Дьюка. Шанс поступить в Кортаку, Йель, куда угодно. Все пропало. Всю гребаную жизнь засосало в омут, будто брат и отчим тянутся из пучин океана, чтобы утащить за собой.
Часто дышит. Задыхается на воздухе. Бег с ускорением. Головокружение от жары во время тренировок два раза в день. Запах матов в зале для рестлинга, удар головой о пол на неудачном тейкдауне, три недели скрывал от мамы головные боли и тошноту. Спринты на сто метров во время сезона легкой атлетики, сто метров туда, сто метров обратно, пока не стошнит.
Он присаживается. Упирается рукой в перчатке о землю, для баланса. Не помнит, как присел.
Оглядывается на дом. Шкатулка с драгоценностями, он сверкает в ночи. На дорогу выходят всего несколько окон, и они пустые. Никто не смотрел, а если и смотрел, то слишком далеко, слишком темно, чтобы разглядеть его, разглядеть, что он натворил. Он улавливает мягкий всплеск музыки, затем тот снова обрывается — кто-то вышел на крыльцо, закрыл за собой дверь. Прослеживает глазами линию дороги, видит полосу света, переходящую в темноту, и там, на заснеженном асфальте, — еще более темную темноту тела Корсона.
Чувствует, как жужжит телефон, встает и достает из кармана. Смотрит на сообщение на экране блокировки:
Не может думать. Не снимает телефон с блокировки. Просто убирает в карман.
Еще молодой, должны судить как несовершеннолетнего. Но ему семнадцать. Достаточно, чтобы прошел как взрослый? И есть Рикки с Дэвидом Джоном, эта история. Мэр потребует расследовать преступление на почве ненависти. Прокурор постарается отыграться за прошлый раз. Случайностей не бывает. Не в этом мире. Никто не поверит, что это случайность. Выйдет он уже стариком.
Он снова смотрит на машину Корсона. Стоит под углом, смотрит на склон. Открытая дорога в лес, сорок-пятьдесят ярдов. Деревья темной массой. Света внизу нет. Тучи закрывают луну, снег — тонкой пеленой, за которой дом на расстоянии расплывается в дымке.
Он идет к Корсону, приглядывая за домом. Весь дом построен ради видов на Кортаку, озеро, университет — не на дорогу.
Подходит к телу и набирается смелости. Это не может быть хуже оленя: рассечь шкуру, скользнуть ножом, горячая кровь на руках, запах, который ни с чем не спутаешь.
Но Корсон цел.
Из него ничего не льется. Если бы не изгиб шеи, не вмятина на черепе, не чрезвычайная неподвижность тела, Джессап подумал бы, что он просто спит.
Так почему-то еще хуже.
Джессап внезапно сдается, бежит и спотыкается на обочине, падает на колени, его рвет. Опустошает желудок раз, потом еще раз, смесь блевотины и соплей, он плачет и задыхается, а в голове — образ Корсона на боковой линии после того удара, его тоже тошнило.
Медленно, с беспричинным страхом, что Корсон вдруг вздрогнет и оживет, Джессап подходит к телу. Трогает носком ботинка. Ничего.
— Это был честный удар, — говорит он. Или думает, что говорит. Легонько стучит Корсона по груди ногой, говорит четко, решительно: — Это был честный удар.
Дело секунд. Мышечная память и реакция. Мяч — и только потом плечо в солнечном сплетении Корсона. Эхо от удара до сих пор отдается в голове Джессапа. Он не сделал ничего плохого. Ничем этого не заслужил. Ничем не заслужил, чтобы Корсон пинал фары, ничем не заслужил, чтобы Корсон оскорблял его на вечеринке, ничем — просто не повезло. Джессап знает, что не сделал ничего плохого, но еще знает, что мир устроен по-другому.
***
Он не может вызвать копов. Он это знает. Ему никогда не поверят, что это случайность. А если он просто уедет, что тогда? Скоро кто-нибудь найдет тело, и все пальцы укажут на него. Нельзя просто бросить тело Корсона на подъезднóй дорожке.
Он знает, что должен сделать, но медлит. Обратного пути не будет.
Но он знает, что на самом деле выбора нет.
Будь что будет.
Джессап смутно осознаёт, что кожа Корсона все еще теплая, на ней тает падающий снег — лицо мокрое, но на одежде скапливается белая корка. Одной рукой в перчатке Джессап берет Корсона за воротник куртки (куртки с эмблемой Килтон-Вэлли), второй лезет под мышку. Корсон тяжелый. Мертвый груз. Буквально, думает Джессап, и приходится подавить смешок. Не смешно, но невозможно удержаться и не прыснуть.
Господи боже, были бы они в Техасе, его бы посадили на электрический стул. Нет. Не за это. Не за черного. Не в Техасе.
Но это не Техас. Это Кортака.
Джессапу не доказать, что это просто случайность, Корсон был пьян, Корсон пинал пикап, а Джессап всегото хотел уехать, ничего злоумышленного. В это никто не поверит.
Самое трудное — посадить тело Корсона в машину. Джессап снова открывает дверь, взваливает Корсона на плечо и роняет на водительское место, выпрямляет. Пытается перевести машину на нейтралку, но рычаг не двигается. Педаль тормоза. Придется надавить на педаль. Он впихивает свою ногу, задевает ногу Корсона, но тут останавливается. Машина на ходу. Сработает ли воздушная подушка, раз машина на ходу? Не остановится ли машина сама по себе? В такой дорогой тачке должно быть предупреждение столкновений, всякие навороты. Джессап давит на педаль тормоза, переводит на нейтралку, потом поворачивает ключ. Воздушная подушка, может, все равно сработает, но машина спокойно покатится и с выключенным двигателем, правильно?
Он отпрыгивает и захлопывает дверь, но ничего не происходит. Машина стоит как скала.
Ручник. Он опять открывает дверь.
Как только ручник снят, машина начинает двигаться, сперва медленно (достаточно медленно, чтобы Джессап закрыл дверь и отошел), но потом набирает скорость, вниз по холму, склон становится круче с каждым пройденным футом. Джессапу кажется, ко времени столкновения с деревьями будет под пятьдесят миль в час.
Удивительно, как все тихо. Металлический шум, разбивается стекло, но до Джессапа не доносятся почти никакие звуки. На террасе из-за музыки и разговоров не услышат.
Он осознаёт, что просто стоит на месте и пялится на лес. Машину не видно. Ничего не видно. Деревья — темная масса, проглатывающая все. Провал в ночи.
Ждет еще несколько секунд, но от дома нет ни звука, ни движения. Он как будто в другой вселенной. Возможно, ничего не случилось.
Телефон опять жужжит. Он смотрит на время. Прошла всего пара минут с момента, как он вышел. Как это время идет так медленно? На экране блокировки — все то же сообщение, настойчивое, напоминает, что он не ответил, требует его внимания:
Все, что он хотел после игры, — увидеть ее, но после того, что случилось, уже не знает, сможет ли…
Отрывок из романа «Змеиное гнездо»
Обложка: freepik
