«После обеда выкуривал трубку, затем немедленно бросался в постель». Как писали знаменитые философы?

В последние 30 с лишним годов питание его было весьма умеренным и регулярным. После 60 годов он не пил более вина, желудок его ослабел, и он чаще ел рыбу, в особенности белую, ибо говорил он, что переваривает рыбу лучше, нежели плоть. Вставал он около 7 часов; завтракал хлебом с маслом; и отправлялся на прогулку до 10 часов, предаваясь размышлениям; после он записывал свои размышления, над коими работал после полудня.

Была у него доска толщиною в дюйм и размером около 16 квадратных дюймов, на которой закреплялась бумага. На этой доске записывал он свои строки (замыслы). Случись некой строке прийти ему в голову по пути, он запоминал ее в грубом виде, дабы сохранить в памяти, пока не дойдет до кабинета. Никогда не был он праздным: мысли его всегда работали.

Обед подавали ему ровно в 11, ибо ныне не мог он уже дождаться Часа Господня, т.е. 2 часов; этого желудок его не мог вынести.

После обеда он выкуривал трубку табака, затем немедленно бросался в постель, не надевая повязку, и спал (дремал около получаса).

В полдень записывал он утренние свои мысли.

Из книги: “Brief Lives,” Chiefly of Contemporaries, set down by John Aubrey, between the Years 1669 & 1696 / ed. by Andrew Clarke.

Ежедневное расписание Канта выглядело примерно так. Он вставал в пять утра. Его будил слуга Мартин Лампе, работавший у него по меньшей мере с 1762 по 1802 год. Старый солдат Лампе получил указание быть настойчивым, чтобы Кант вставал не позже пяти. Кант гордился, что ни разу не проспал даже на полчаса, хотя рано вставать ему было тяжело. Впрочем, кажется, в молодости он иногда мог поспать подольше. Поднявшись с постели, Кант выпивал одну-две кружки некрепкого чая, а с ним выкуривал трубку табака. Время курения «было посвящено размышлениям». Очевидно, Кант сформулировал для себя максиму, что может выкуривать только одну трубку, но говорили, что чашка его трубки с годами значительно выросла в объеме. Потом до семи утра он готовился к лекциям и работал над своими трудами. Лекции начинались в семь и могли продлиться до одиннадцати. Когда они заканчивались, он снова садился за свои труды до обеда. Выходил на обед, прогуливался и проводил остаток полудня со своим другом Грином. Вернувшись домой, он мог заняться чем-нибудь несложным и почитать.

Из книги: Манфред Кюн. Кант. Биография.

С 45 лет и до самой кончины 27 лет спустя Шопенгауэр жил во Франкфурте-на-Майне. Он жил один, в «комнатах», и каждый день в течение этих 27 лет следовал одинаковому распорядку. Каждое утро он вставал в 7 часов, принимал ванну, но не завтракал: выпивал чашку крепкого кофе, а затем садился за стол и писал до полудня. В полдень он прекращал работу и полчаса занимался игрой на флейте, которой выучился довольно искусно. Затем отправлялся на обед в «Englisher Hof». После обеда возвращался домой и читал до 4 часов, а затем шел на ежедневную прогулку: он гулял 2 часа независимо от погоды. В 6 часов он заходил в читальный зал библиотеки и читал «Таймс». Вечером посещал театр или концерт, после чего ужинал в отеле или ресторане. Домой он возвращался между 9 и 10 часами и рано ложился. Он охотно отступал от этого распорядка, чтобы принять гостей: но с этим исключением придерживался его на протяжении 27 лет.

Из предисловия Р. Дж. Холлиндейла к книге «Essays and Aphorisms». «Афоризмы житейской мудрости» в издательстве МИФ.

Его жизнь сводилась к ежедневным визитам в читальный зал Британского музея, где он обычно оставался с девяти утра до семи вечера, когда библиотека закрывалась, за сим следовали долгие часы ночной работы и непрерывное курение, которое из удовольствия превратилось для него в потребность. Эти привычки подорвали его здоровье, часто обострялась болезнь печени, высыпали фурункулы и воспалялись глаза. Все это мешало его работе, раздражало и изнуряло, перекрывало и без того ненадежные источники дохода. «Я терзаюсь, как Иов, хотя и без его благочестия», — писал Маркс в 1858 году.

Из книги: Isaiah Berlin. Marx: His Life and Environment.

По-спартански неукоснительно — что всегда удивляло его хозяина-бакалейщика, — Ницше вставал каждое утро, когда тусклое рассветное небо было еще серо, и, умывшись холодной водой при помощи кувшина и фарфорового тазика в спальне и выпив немного теплого молока, непрерывно работал до 11 утра — если его не мучили головные боли и рвота. Затем он отправлялся на бодрую двухчасовую прогулку по близлежащему лесу или вдоль берега озера Сильваплана (на северо-востоке) или озера Зильс (на юго-западе), время от времени останавливаясь, чтобы записать посетившие его мысли в блокнот, который всегда носил с собой. Вернувшись на поздний обед в отель «Альпенроз», Ницше, который ненавидел скученность, избегал полуденной давки за столиком в большой столовой и ел более или менее уединенно. Его обед обычно состоял из бифштекса и «невероятного» количества фруктов, которые, по убеждению отельного управляющего, и были главной причиной его частых расстройств желудка. После обеда — одетый, как правило, в длинный и поношенный коричневый пиджак и вооруженный блокнотом, карандашом и большим серо-зеленым зонтиком для защиты от солнца, — он шел на еще более длительную прогулку, порой уводившую его ввысь по Фексталу до его величественных ледников. Вернувшись «домой» между 4 и 5 часами, он сразу же принимался за работу, подкрепляясь печеньем, крестьянским хлебом, присланным из Наумбурга медом, фруктами и литрами чая, который заваривал наверху в крохотной «столовой» рядом со спальней. Наконец, измученный, он гасил свечу и ложился спать около 11 вечера.

Из книги: Curtis Cate. Friedrich Nietzsche.

Жизнь Сартра была более или менее равномерно поделена между, с одной стороны, активным общением — поездками, роскошными застольями, неумеренной выпивкой, наркотиками и табаком, — и, с другой стороны, монашеским аскетизмом жесткого рабочего графика. До полудня — работа на улице Бонапарта. 12.30: час на встречи, определенные секретарем. В 13.30 — вновь на улице Бонапарта, с Бовуар, Мишель или какой-нибудь другой женщиной. Он терпеть не мог, когда люди опаздывают или приходят рано. На обед он ехал на такси в «Ла Куполь» или «Бальзар» либо шел пешком в «Липп» или «Аквавит» на улице Сен-Бенуа. 2 часа за обильной едой, которую он запивал почти литром красного вина. Ровно в 15.30 он останавливался на середине фразы, выходил из ресторана и бежал обратно за стол на улице Бонапарт. 1958 год, по словам Бовуар, был изнурительным. Проблемы с Сартром возникали все чаще и чаще: внезапные отлучки посреди обеда, обрывочные заметки, написанные торопливыми, больными каракулями, краткие моменты безумия, головокружения, гипертония, закупоренные сосуды. Когда ему становилось совсем плохо, а врач предписывал отдых, он выбирал компромисс: на неделю сокращал потребление табака и таблеток. Затем, как только ему становилось лучше, — вновь принимался за работу, уверенный в своей проницательности и восхищенный ее плодами. Но если общий ритм сохранялся, его здоровье продолжало ухудшаться, а дни становились все короче. Чтобы выбраться из ситуации, Сартр решил уплотнить время, но вместо этого создал порочный круг. Снотворное усыпляло его, «Коридран» будил, кофе и виски заботились об остальном, и он мог продолжать работать, как плывет утопающий — бешено и отчаянно, зная, что время наступает ему на пятки и жаждет его поглотить.

За сутки он потреблял 2 пачки сигарет и несколько трубок черного табака, более литра алкоголя — от пива и вина до водки и виски, — 200 миллиграмм амфетаминов, 15 грамм аспирина и несколько грамм барбитуратов, не считая чая, кофе и жирной пищи.

Из книги: Annie Cohen-Solal. Jean-Paul Sartre: A Life.

«Я вечно спешу приняться за дело, хотя день начинаю каждый раз с трудом. Сначала я пью чай, а около 10 часов берусь-таки за работу и тружусь до 13.00. Потом я встречаюсь с друзьями, а в 5 часов возвращаюсь за письменный стол – до 9 вечера. Мысль не прерывается, я без труда продолжаю во второй половине дня то, что начала в первой».

Из интервью «Paris Review», 1965.

Гаус: Вы пишете легко? Легко формулируете?

Арендт: Иногда да, иногда нет. Но вообще я могу сказать, что никогда не пишу, пока не запишу все у себя в голове.

Гаус: То есть пока все предварительно не обдумаете.

Арендт: Да. Я точно знаю, что я хочу написать. До того я не пишу. Почти всегда я пишу, просто записывая за собой. И это происходит сравнительно быстро, так как зависит только от скорости, с которой я печатаю.

Из интервью с Гюнтером Гаусом, 1964.