Публикуем несколько практичных советов из путевого дневника писателя-радиожурналиста Марины Москвиной для тех, кто осваивает это ремесло.
***
Прежде всего корреспондент должен быть уверен в своем главном инструменте — магнитофоне. Нужно заранее опробовать — в порядке ли он? Батарейки не сели? На всякий пожарный возьмите два диктофона: если один откажет, на выручку придет другой. И обязательно запасные батарейки.
Проверьте, есть ли место на флешке, а то придется в самый ответственный момент сбросить прежнее удачное интервью, чтобы записать новое — пока еще неизвестно какое. Вдруг оно окажется ни то ни се, а старое, гениальное, вы позабыли перекачать в компьютер.
Какой у вас микрофон? Остронаправленный или с широким захватом? Он правильно включен? Не слишком ли близко микрофон от диктофона? Не будет ли накладываться шум его мотора? Если микрофон, даже цифровой, встроен в диктофон, — шум слышится всегда. Микрофон лучше иметь выносной и по возможности водрузить его на стойку. А то при хорошей чувствительности запишется много мусора.
В Институте современных искусств, где я обучала радиожурналистике, на первых порах мы тренировались в классе. Разбиваемся на пары, и начинаются ролевые игры. Каждый выбирает амплуа. Один, скажем, дрессировщик львов, а другой корреспондент. Журналист задает своему герою вопросы о тонкостях дрессуры. Тот важно отвечает. Потом корреспондент говорит: «А можно посмотреть, как вы кладете голову в пасть ко льву?» Дрессировщик: «Разумеется!»
Импровизация захватывает всех. Финал интервью обеспечивается шумовыми эффектами, кто-то отбивает барабанную дробь ладонями по столу: львиный рык «Р-р-р», «Ах!» корреспондента и затихающий вопль дрессировщика.
После «междусобойчиков» мы пускались в экспериментальное плавание — в ближайший парк или на выставку, чтобы попробовать заприметить кого-то, «взять на мушку», завести разговор, сделать первый шаг навстречу нашему — ремеслу или искусству? Конечно же — ремеслу. И конечно же — искусству.
Все теперь вспоминают со смехом, как в 90-х мы явились на Гоголевский бульвар, студентки уселись на лавку, я встала перед ними и объявила голосом полнозвучным, с богатыми модуляциями, так что прохожие недоуменно косились на наш подозрительный десант:
— Сегодня, девочки, я буду учить вас работать на бульваре!
“Учение” заключалось вот в чем: приближаться с микрофоном к людям ты должен максимально приветливо и дружелюбно, хотя и тут, гляди, не перегни палку, поскольку любая чрезмерная эмоция отпугнет незнакомого человека. Он сразу подумает, что ты ему хочешь что-то всучить или его обмишулить.
Кто бы он ни был: известный актер, легендарный спортсмен, искатель пиратских кладов или туалетный работник, — к нему нужно обращаться как к мастеру своего дела. А то и просто — к Мастеру жизни, что может скрываться в каждом. Ты его выбрал из миллиардов обитателей Земли, значит, он тебя чем-то зацепил, примагнитил. Пусть даже это заведомый прохиндей — не стоит менять общего настроя доброжелательности и сострадания к человечеству.
Если тебя не послали с ходу, а хотя бы замедлили шаг, не спеши задавать свои главные вопросы: поговори о чем-то незначительном, пусть твой собеседник почувствует комфорт, безопасность, внимание и сердечную заинтересованность. Глядишь, человек освоился, оторвал взгляд от микрофона и втянулся в обыкновенную беседу. Тогда переходи к сути дела.
***
Аудио — особый мир, он создается богатством звука. Герой раскрывается через голос, манеру речи и атмосферу, которая возникает в разговоре. Чаще всего нет смысла описывать внешность, настолько ясно она вырисовывается благодаря одному лишь звучанию речи — живой, пусть шероховатой, с оговорками, даже перескоками мысли с одного на другое.
Сбор материала — закладка фундамента передачи. Раз ты включил микрофон — забудь обо всем и, очертя голову, ныряй в глубину звука, который вбирает в себя и формы, и цвета, и обоняние с осязанием — все ощущения, вплоть до шестого чувства.
Это страшно ответственный момент, вот в чем ужас. Люди отрываются от своих дел, чтобы ответить на твои вопросы; кстати, как правило, самые лучшие собеседники совсем не рвутся «засветиться» в эфире, многие соглашаются из вежливости, тратят несколько часов драгоценного времени.
С другой стороны, радиожурналист плывет, летит на край света. Наконец, вот она — долгожданная, неповторимая встреча. А ты забыл включить микрофон. Или не отрегулировал уровень звука.
Не запастись батарейками — классика жанра. Некоторые бедолаги вообще умудряются явиться без батареек. Я, например, свое первое интервью с гляциологами, специально взобравшись на Эльбрус, благополучно записала на немагнитную сторону пленки в катушечном магнитофоне. Не помню — было что-нибудь слышно или вообще ничего. Кажется, мои собеседники пищали, как комары, я это расшифровала и потом своими словами бодро пересказала в эфире.
Марина Москвина, — источник
В любом случае не теряйтесь. Перво-наперво отслушайте — что б вы там ни записали. Если все путем, возблагодарите Всевышнего и начинайте «прокручивать пленку» (беру в кавычки, потому что нет ничего удобнее монтажа в компьютере) — раз, другой, третий, отбирайте куски, записывайте «на бумагу» все, что сбрасывается за ненадобностью. Отобранное идет на расшифровку. Затем снова прослушиваем, выкидываем лишнее, сужаем круг поиска. А в случае провала не отчаиваемся, если хотя бы что-то можно разобрать, извлекаем из записи самое интересное, важное и колоритное, расшифровываем, оцениваем, как оно ляжет «на листе», и… сочиняем очерк или рассказ.
Богатый улов потянет на целое жизнеописание, где качество записи не имеет значения. Зато может родиться книга с живой интонацией героя. Одной встречи маловато будет — придется направить поток в иное русло, но мы и к этому готовы. Как говорят мудрые даосы: превратим наши мелкие поражения в одну большую победу!
Журналистка Шарлотта Чандлер записывала Федерико Феллини на протяжении четырнадцати лет — с первой их встречи в Риме весной 1980-го до последней, за несколько недель до его смерти осенью 1993 года.
Так появилась одна из моих любимых книг «Я вспоминаю…» — о жизни Феллини. «Я тебе столько всего наговорил, — удивлялся он. — Если когда-нибудь захочу узнать, что я чувствовал в то или иное время, расспрошу тебя».
Бывают и у меня встречи, когда я сама не знаю, что лучше: сочинять свои книги или вот так, как Шарлотта Чандлер, стать Большим ухом и записывать чью-то жизнь, которая ярче любых фантазий?
***
Бессловесность и словоохотливость — два изъяна, две слабые струны радиоведущего. Если мы пригласили человека в студию, наша задача — преподнести его, как яблочко на блюдечке с голубой каемочкой.
Кадр из фильма «Питер FM», — источник
Иногда журналист безбожно тянет на себя одеяло. Как правило, это дико бесит слушателя. Он прильнул к радиоприемнику, признательный, что тебе удалось залучить в передачу этакую жар-птицу, внимая каждому ее слову. А должен выслушивать, как ты на каждом шагу бесцеремонно обрываешь его кумира, хмыкаешь или, чего доброго, гогочешь, подскакивая на стуле, поддакиваешь, а то и возражаешь собеседнику, всячески показывая, что у того еще нос не дорос беседовать на равных с таким компетентным корреспондентом.
Сыплешь вопросами, из которых ясно, что ты ни бум-бум, сам же пространно отвечаешь на них, в то время как твой собеседник вежливо сидит и слушает весь этот бред. А что ему остается делать, особенно если, на свою беду, он оказался с тобой в прямом эфире.
Поэт Яков Лазаревич Аким рассказывал мне, как его и поэта Валентина Берестова пригласили выступить на радио:
— И всю передачу ведущий звал меня «Яков Акимович Лазарев». Конечно! Если он вначале назвал меня живым классиком, то можно не стесняться! Зато, когда мы уходили, режиссер проводил нас до лифта и, расставаясь, сказал: «Как приятно смотреть на ваши добрые лица».
У ведущего разухабистого — замечательная противоположность: напыщенный коллега, просчитывающий каждое слово. Он уже заранее прозондировал, куда течь беседе, ни шага в сторону. Короче, страшный сон радиослушателя.
Еще попадается «бумажная» форма интервью, когда ты заранее настругал вопросы и ответы и выдаешь эту египетскую мумию за живую беседу. А третье — вообще умора, если ты записал своего героя на выступлении, а потом подогнал и подмонтировал вопросы в студии. Ни интонации, ни уровень звука не совпадут ни при какой погоде.
В этом смысле я почтительно возвожу в абсолют передачу «Непрошедшее время» бесценной журналистки Майи Пешковой. Благо теперь можно отыскать любую программу в интернете, послушайте этот блистательный и очевидный пример умения найти интереснейшего, умного, благородного собеседника; будучи в курсе фабулы его жизни — наладить с ним душевный контакт, построить разговор таким образом, чтобы герой полностью раскрылся, а слушатель обрел подлинные сокровища. При этом журналист держится скромно и тактично, почти не вмешиваясь, а только чуть направляя.
Интервью не исключает нашего рассказа о собеседнике, его жизни и творчестве, но главная нагрузка ложится на вопросы и ответы. Отсюда — особые требования к точности смыслового и эмоционального посыла, внутренней занимательности, глубине содержания. Такое впечатление, будто едешь на автомобиле по горному серпантину, справа скалы, слева обрыв и море…
Надо быть сосредоточенным, внимательным, обладать хорошей реакцией, чутьем, способностью выруливать на темы, животрепещущие для твоего собеседника, интересующие слушателей и, конечно, тебя самого. Чтоб и духу не было праздного любопытства, пристального внимания к ерунде! Хорошее интервью всегда затрагивает само существование — и твоего собеседника, и твое, и вообще всех людей на Земле.
***
Любой человек, у которого собираются взять интервью, рассчитывает, что имеет дело с профессионалом. Герою кажется — откликнись он на зов журналиста, и тот все мигом организует, выведет на верную дорогу, кругом поддержит, подыграет, составит железный план действий, а то и напишет сценарий, пускай даже вы еще ни разу не виделись, — он верит в чудо. Но вот он напарывается на недозрелого студента, и его иллюзии развеиваются как дым.
На мой взгляд, избранному герою, тем более человеку творческому, если он хоть немного заинтересован, — прямой смысл войти в плодотворное сотрудничество с незадачливым автором. И общими усилиями сдвинуть эту гору. Автор же со своей стороны — обязан свершить все от него зависящее, чтобы дело продвигалось — пусть медленно, но неумолимо, словно стрелки заведенных часов.
Кадр из спектакля «День радио», — источник
История искусств знает немало примеров, когда мастер годами снимает киноленту, в таком же темпе записывает музыкальный альбом, сочиняет рассказ или стихотворение. Ярким образцом служит анимационный фильм по гоголевской «Шинели» Юрия Норштейна. Я видела один снятый эпизод — и была поражена его тщательностью и филигранностью, ясно, что при таком подходе у предстоящей работы не видно ни конца ни края.
Возникает вопрос, что лучше: усердно вживаться в материал или брать его кавалерийским наскоком? Истина где-то посередине. К примеру, нам вздумалось исследовать повадки горилл в естественных условиях. Для этого не меньше года придется весьма кропотливо налаживать с ними связи, пока они поймут, что мы их четвероюродные племянники. Иначе, как только ты вылезешь из кустов, на твоем пути вырастет страшный вожак стаи и давай колотить себя кулаками в грудь. И ты убежишь, посрамленный.
Однако для нашего брата журналиста действовать под лозунгом «движение — все, результат — ничто!», пожалуй, не совсем продуктивно. От сбора материала следует своевременно переходить к отбору записей. Это не менее трудоемкое занятие. Бывало, я приносила на расшифровку пленки, по времени звучания в пару десятков раз превышающие мою сорокапятиминутную программу.
Как заповедали асы: готовишь трехминутный репортаж — набирай материала на пятнадцатиминутку. Если предстоит пятнадцатиминутка — набирай как на часовую. Потом, конечно, выходит трехминутка или передача на четверть часа, но важно именно ощущение изобилия, звукового богатства.
Итак, на стадии отбора мы выискиваем начало и конец, устанавливаем порядок «кадров». Готовится основа, скелет, мы сбиваем каркас, отбрасываем случайное, отсекаем лишнее, откладываем все, что само по себе хорошо, но может увести в сторону, повредить стройности передачи, ее динамике.
Как правило, звуковые отрезки не должны превышать двух-трех минут. Это — навскидку. Нельзя определить точных границ. Иногда будет минута, иногда пять-семь, надо тренировать радийный слух. Тут срабатывает какой-то неписаный закон: в обычной жизни мы можем слушать человека хоть три часа подряд, но почему-то в эфире эти рассказы не могут продержаться и считанные минуты.
Ни на секунду не давать записи звучать дольше, чем она способна удерживать внимание, быть экономным в словах, стараться попасть в самое яблочко. Так Чарли Чаплин после каждого снятого фильма, по его выражению, «тряс дерево». Он так и говорил: «Надо сохранять лишь то, что держится на ветках».
Вообще корреспонденту радио полезно пройти репортерскую школу. Научиться делать короткие репортажи, информационные заметки, комментарии, блицпортреты — выковать или взлелеять в себе (кому как больше нравится) оперативное мышление. Тогда будешь маневрировать с точностью провизора: запись, расшифровка, монтаж — эфир!
Неплохо бы владеть искусством монтажа. Звукооператор, не ведая твоего замысла, выкинет паузы, необходимые в разговоре, оговорки, сорные словечки, восклицания. А ведь даже покашливания бывают ценными для нас, помогают передать характер человека, его настроение. Чистка записи — вещь необходимая, но механическая шлифовка лишает звуковой снимок аромата, объемности, осязаемости.
Отрывки из книги «Учись слушать».
P.S.: Подписывайтесь на нашу новую рассылку. Раз в две недели мы будем присылать вам 10 лучших материалов из блога.
