Они — охотники за нечистью, но чем дальше уводит их лес, тем больше размывается граница между «охотником» и «жертвой». Ночи становятся темнее, и в этой темноте все сложнее отличить правду от лжи, а врага — от друга…
Вышло продолжение фэнтези-трилогии «Как поймать монстра». Принесли отрывок из новинки.
Бумажная книга Электронная книга
Я не паникую
Все проблемы идут из детства«. Любимая присказка психологов. Давай поговорим о мамочке, давай поговорим о папочке, покажи-ка на этой кукле… И если это все, что нужно, чтобы обвинить кого-то в своих проблемах, что ж. Ладно. Как насчет такого оправдания?
В детстве ему редко говорили, что он что-то делает хорошо.
Казалось, окружающих больше пугало, когда у него что-нибудь получалось, — их брови сползали ниже, губы тревожно поджимались, а ручка начинала быстро бегать по планшетке. И вот что унизительно: он ведь старался. Из кожи вон лез ради похвалы.
Эти брови, эти губы, планшетка, ручка — они всегда сопровождали его успехи. На три минуты под водой больше, чем в прошлый раз; быстрее пойманный мяч; сильнее сжатый эспандер; более высокий прыжок… На что бы его ни тестировали, сколько бы сил он ни прикладывал, чтобы ни делал, этого никогда не оказывалось достаточно.
Ничего удивительного, что ребенком он хватался за любое брошенное хорошее слово. Сейчас, вспоминая об этом, он стыдился и злился, но увы: не было способа вернуться в прошлое и отвесить оплеуху себе пятилетнему. А воспоминания, как назло, оставались четкими и ясными, отчеканенными прямо на гиппокампе, — не размыть и не вытравить.
Вот он сидит в углу комнаты ожидания, увлеченно склонившись над бумагой, разве что носом в нее не ныряет. Вокруг все такое белое, что аж глаза режет: стены в текстурной штукатурке, пластиковый стол, шершавый кафель, люминесцентный свет, заливающий все вокруг. Помещение пустое, если не считать стола, стула, его самого — единственное темное пятно в этом стерильном вакууме, — и настенных часов над закрытой дверью: стрелки и точки у них глянцево-черные и бликуют. Он знает точно, что у него есть три деления длинной стрелки, прежде чем за ним вернутся: обладателям хмурых бровей и сжатых губ всегда требовалось много времени, чтобы обсудить новые данные на своих планшетках.
Это рутина — и поэтому он не беспокоится. Старательно вырисовывает на альбомном листе пасущихся коров, тонкую рабицу забора, коричневые крыши амбаров и серые кузовы грузовиков. Потом добавляет надписи, у каждого кузова разные. И на всех одинаковые логотипы — рога в волнистом круге. Рисунок выходит скучным: у него всего четыре карандаша и одна красная ручка, но ему нравится комбинировать, так что ничего страшного. Он старается не выезжать за контуры и тщательно прорисовывает мелочи: от этого картинка все-таки становится поживее, а время идет не так медленно.
Женщина-с-пучком — у людей в белых халатах за пределами репозитория никогда не было имен — останавливается возле его стула и заглядывает ему через плечо. Он плохо ее знает, она появилась только в прошлом месяце; потом он подслушает, как ее назовут «доктор Геллер», но пока что она Женщина-с-пучком. Это первый раз, когда она с ним заговаривает: приветливо спрашивает, что на рисунке. Ответ не должен был ее удивить — это место, которое он всегда проезжает по пути из репозитория сюда. Раз 12 в месяц, когда можно увидеть дорогу, другие машины, даже людей из затонированного окна автомобиля. Он всегда видит именно их: эти домики с коричневыми крышами, эти грузовики и этих коров. Коровы ему особенно нравятся: у них красивые пятна и их интересно рисовать.
«Точно! Это же ферма „Уилкинс Биф“, — почему-то радуется Женщина-с-пучком, — она на западном шоссе, очень похоже! У тебя отличная память… И ты очень внимательный, молодец. Не каждый бы заметил столько деталей! А можно мне взять рисунок?»
Он не показывает вида, но на самом деле он так рад, что, конечно, дарит ей эту идиотскую мазню. И другой рисунок, тот, что под ним, — на нем Грегори из репозитория и доктор Янг в своих смешных очках.
И вот что унизительно: он ведь старался. Из кожи вон лез ради похвалы.
Недоумок.
Конечно же, после этого к плаванию, бегу, прыжкам и упражнениям добавляются тесты на зрительную память. Они стали проверять его рисунки, и теперь их нельзя было выносить из комнаты ожидания. А однажды он увидел, как в репозитории доктор Эйбл просматривает его альбом — с низко опущенными бровями и поджатыми губами, — и постепенно он разлюбил рисовать. Доктора Геллер куда-то перевели через пару лет, но было уже поздно: ее одобрение ядом въелось так, что и сейчас стояло в ушах, словно издевка.
«Ты очень внимательный».
Сейчас воспоминание об этом привело его в бешенство. Внимательный?
Не заметил трещину в камнях. Не успел отскочить. Вовремя не понял, что этот тупой мальчишка, Брадан, притащит сюда остальных деревенщин.
Внимательный, кретин, как же. Теперь стой, осел, у порога шахты и думай, как попасть внутрь!
И Сайлас с яростью затоптал окурок в свежий снег.
Утро осталось сотни часов тому назад. Но даже сейчас на улице все еще стоял день — такой длинный, как будто кто-то поставил его на паузу. Время, всегда считал Сайлас, должно тянуться медленно, когда ничего не происходит, и бежать вперед, когда вокруг бушует шквал событий. Но в Глеаде оно каждый раз давало сбой: за эти часы, что он здесь провел, небо осталось таким же бесконечно серым, а в тусклом лесу вокруг совсем не прибавилось теней.
Безрадостный пейзаж гармонировал с безрадостными лицами шахтеров, которые теперь были на каждом шагу, — и все это вместе действовало Сайласу на нервы. Он стоял поодаль от входа в шахту, наблюдая, как несколько мужчин заходят внутрь с инструментами. Какая уже группа по счету? Третья? Люди курсировали туда и обратно, и только главный, Йен, как ушел внутрь, так и не возвращался.
Стоящий рядом ирландец заговорил — может быть, с ним, может быть, с мирозданием, черт его знает, — хмуро разглядывая распахнутый настежь вход в шахту. Скачущий ирландский говор раздражал Сайласа не меньше, чем сами ирландцы. Его бесили уходящие вверх окончания, его бесила твердая, словно мешающаяся под ногами «р». Сайлас не любил находиться в толпе — и еще меньше он любил толпу, которая трепалась на языке, который он не понимал.
А этих долбаных ирландцев здесь была долбаная толпа.
Обвал в шахте — спасибо Роген и ее неумению думать наперед — созвал сюда половину этого проклятого богом местечка. Теперь взбудораженные шахтеры сновали здесь и там, мешая Сайласу делать его работу. Внутрь его не пускали: он пытался придумать какой-то правдоподобный предлог, но и в этом облажался.
Йен сказал, что там теперь опасно и сначала нужно разобрать завалы. Разобрать завалы! Если очаг действительно там, эти недоумки не только завалы разберут, но и выкопают кого не просили!
Йен так и не возвращался, и Сайлас мрачнел с каждой минутой. Никто здесь не вызывал доверия, но этот мужик — особенно.
То, что Махелона появился из шахты весь в крови — камнепад знатно проехался ему по лицу, — не произвело на шахтеров никакого впечатления: их словно интересовал только факт обвала. Йен ни слова не сказал, хмуро оглядел их и повел своих людей внутрь.
Ладно, никакой чуткости от них и не ждали — в конце концов, кучка иностранцев полезла туда, куда им запретили, разрушила чужую собственность, и, положа руку на сердце, Сайлас мог понять претензию. Но если вы видите человека, которому булыжник чуть не снес полголовы, стоит хотя бы задержать на нем взгляд? Но нет. Они Махелону будто не заметили.
С другой стороны, если вы заранее знали, что так и случится… Сайлас покрутил мысль в голове, разглядывая нескольких оставшихся снаружи мужчин. Ему самому досталось не так сильно: ушибы не причиняли дискомфорта, а царапины на лице быстро перестали кровоточить. К вечеру заживет, но выглядит он сейчас, наверное, как полное дерьмо.
Его они тоже замечали, только когда он к ним обращался.
Долбаные ирландцы.
Зачесались пальцы — хотелось снова достать сигарету, но, когда Сайлас уже полез в карман, из шахты послышался шум, а затем оттуда начали выходить люди. Йена среди толпы опять не оказалось — подозрения зашевелились с новой силой, — но на этот раз шахтеры были чем-то обеспокоены. Один из них что-то громко объявил стоящим на улице — лица у тех изменились. Что бы он ни сказал, звучало озабоченно и тревожно. Сайлас тут же забыл о сигарете.
— Вы что-то нашли? — накинулся он на Брадана, стоило его запыленной унылой роже показаться на свет. Тот сощурился, прикрывая глаза рукой, — ну да, парень, как будто у вас тут шпарит солнце — и не сразу нашел его взглядом.
— Не точно… Они все еще проверяют, но… — Он неуверенно огляделся, будто сомневаясь, что ему стоит говорить что-либо Сайласу. Да ну как же! — Мы убрали верхний слой завала, и это очень странно. Место, где нашли вашего друга…
Да не тяни же ты кота за хвост!
— Это не шахта.
***
Дневной свет проникал в предбанник через тонкие щели, светлыми полосами разделяя крохотное помещение на равные отрезки. Одна такая пересекала кроссовки Джеммы: те самые, которые пережили ирландские ливни, снег и кровавое месиво на дне оврага.
На правом оказался вспорот задник. Вопрос времени, когда он начнет разваливаться. Черт. А хорошие ведь были кроссовки. Сто двадцать баксов отдала.
Сквозь щели задувал ветер, и Джемма бы промерзла, сидя прямо на холодном полу, — но жар от топки доползал через перегородку предбанника, не давая холоду ее схватить. На крохотное, маленькое мгновение Джемма разрешила себе забыть о том, что ждало ее за хлипкими деревянными стенами: она не слышала свистящего ветра, не видела голой заснеженной равнины, окруженной стеной леса, не видела неприступных холмов и грубо сколоченных домишек. Не ощущала на себе чужеродного взгляда из лесной чащи. Не боялась приступов необъяснимого делирия. Не задавала вопросов, на которые не могла получить ответов. Внутри тесной бани, ветхой и разваливающейся, она на одну-единственную секунду позволила себе поверить, что вокруг всё в порядке.
А затем громко скрипнула дверь, и тяжелая волна влажного тепла ударила ей в лицо. Джемма подняла голову. Подумав, сказала неуместно веселым тоном:
— Приветики.
Купер как раз протискивал голову в узкий ворот водолазки. Влажные черные волосы завились, облепляя бледное лицо, и в сумраке неосвещенной бани Джемме показалось, будто кожа его обтягивает череп, как у мертвеца, — но через мгновение Купер окончательно вынырнул из горловины, и морок сгинул. Она догадывалась, что это. Так выглядят остатки страха, который всюду тебе мерещится.
Обнаружив у дверей сидящую Джемму, Купер остановился. Выражение его лица казалось неуместно надменным для человека, теребящего в руках носки с уточками.
— Я думал, — сказал он сухо, — вы будете ждать снаружи.
— Ну, я ведь не полезла к тебе, пока ты был голый? Так что не жалуйся.
Это заставило Купера нахмуриться.
«Что ж, — с удовольствием подумала Джемма, — теперь тебе часто придется хмуриться. Тебя ведь раздражают мои шутки».
И теперь ты здесь.
— Чье это? — сменил тему Купер, показывая носки.
Водолазка пришлась ему впору, а вот джинсы были откровенно коротки. Он старался держать лицо, но Джемма слишком хорошо его знала, что, конечно, звучало абсурдно, ведь это была их первая в жизни встреча.
— Фонд помощи пропавшим агентам имени Нормана Эшли, — хмыкнула она. — Местная благотворительная организация.
— Нормана Эш…
— Светленький в очках. Аналитик.
— Светленький в очках, — медленно и без выражения повторил Купер.
Конечно, его это смущало. И дело было не в том, что он привык работать только со своим аналитиком и следовать тщательно упорядоченной рутине. Не имело отношения к его растерянности и то, что он привык носить только свой тщательно подобранный гардероб, в котором не было места носкам с принтом, — хотя и это все Джемма о нем тоже прекрасно знала. Дело совсем не в этом.
— «Айриш резорт», — пошутила она, чтобы его отвлечь, — пять звезд, все включено. Возвращайтесь к нам еще.
Конечно же, он нахмурился:
— Вам что, весело?
Он был таким… знакомым. Он был всем, что Джемма о нем помнила, до мелочей. Это вызывало почти детский восторг: видеть его своими глазами. Длинную шею, недовольную кривую рта, складку на лбу от сведенных бровей, движения рук, выпрямленную спину. Все это. Наяву.
— Что? — спросил Купер, поймав ее взгляд. Он поправил воротник вокруг горла, умудряясь выглядеть одновременно недовольно, отчаянно и потерянно.
Джемма почти любовалась. Вместо ответа она подняла руку, медленно ее протянула — а потом ущипнула Купера за икру сквозь ткань джинсов.
— Что вы де… Ай!
Купер возмущенно уставился на нее сверху вниз изпод мокрых волос. Джемма ответила:
— Проверяю, — и уточнила. — Настоящий ли ты.
Купер замер, и, пусть лицо его осталось сумрачным, он сделал шаг назад, этим выдавая тщательно скрываемое замешательство.
Да, она знала, что слишком беспечно себя вела. Нужно было по-другому, не надо было ставить его в тупик, нельзя было его запутывать… Он ведь до сих пор до конца не отошел от шока. Мокрый и продрогший, стоял перед ней, переминаясь босыми ногами по обдуваемому полу, и смотрел так, будто Джемма сейчас даст ему все ответы.
День назад Джемма была той, кто умолял его об ответах. Какая же злая ирония.
— Вы ведь понимаете, что я… — начал было Купер, но потом оборвал сам себя.
Попробовал еще раз:
— Вы говорили про это, но ведь…
— Все нормально, — перебила она его. — Слушай, ты знаешь эту работу. Такое дерьмо — оно случается. Необъяснимое и загадочное. Не паникуй. Просто надень носки и ныряй в ботинки. Смерть от переохлаждения не то, ради чего я столько тебя искала.
— Я не паникую, — тут же отрезал Купер.
Джемма ответила почти с сочувствием:
— Паникуешь.
«Отсутствие контроля тебя пугает», — она не произнесла этого вслух. Джемма прекрасно понимала: чем больше подобных вещей она будет говорить, тем больше Купер будет закрываться. Это будет сбивать его с толку. Нервировать. И в конечном счете оттолкнет.
— Для меня, — сказала Джемма, глядя на него снизу вверх, — это не менее странно, чем для тебя. Окей? Ты не один. Нас тут двое, в этом бедламе. Я вот о чем. Купер несколько секунд смотрел на нее, но ничего не отвечал. В реальности глаза у него были такими же прозрачно-серыми, как и во снах.
Наконец отмерев, он принялся надевать носки, а вслед за ними свои ботинки. Даже шнурки перетянул, чтобы аккуратно их завязать. Джемме это казалось смешным, но Купер делал все с таким сосредоточенным видом, что она в кои-то веки решила промолчать. А потом он опустился на пол — прямо напротив нее. Подобрал к себе длинные ноги и обхватил их руками.
Теперь они сидели здесь, в тесноте предбанника, словно собирались о чем-то секретничать. Впрочем, им, несомненно, было о чем. Ведь проблема у них была одна на двоих.
— Расскажите мне все, — твердо сказал он. — Еще раз.
Простая — и одновременно весьма сложная проблема. Теодор Купер ничего не помнил.
Продолжение в книге «Как поймать монстра».
Заказать книгу
