Недавно мы издали городское фэнтези «Колдун с Неглинки» — историю о старшекласснике, который попадает в мир колдунов и узнает, что родился одним из них. Как появилась идея книги? Кому точно стоит ее читать? Спросили у автора романа, литературного редактора и преподавателя Саши Степановой.
Кстати: Саша будет вожатой на зимней смене практикума «Пишут все!» На интенсиве узнаем, как создавать реалистичные миры, избавиться от канцелярита, писать ярко и без штампов. По промокоду blog — скидка 30%. Старт 12 февраля.
— Саша, как появилась идея написать «Колдуна с Неглинки»?
— Все началось с бани. Мне — не сказать чтобы ценителю парной, зато ого-го какому ценителю историй, — повезло оказаться с экскурсией в легендарных московских Сандунах на Неглинке. Повезло — потому что все сандуновское «богачество» (а это номерные бани, готический и мавританский залы и тот самый первый в дореволюционной Москве бассейн) находится в Высшем мужском разряде. На некую мистику я, признаться, тоже рассчитывала, но, как ни странно, расписная «волшебная шкатулка» бань на аномальную активность оказалась небогата — ходит там, говорят, вокруг бассейна Сила Сандунов, да и пусть себе ходит. Уже потом я стала приезжать в Сандуны попариться, попутно слушала цикл лекций о сказке для психологов Софьи Залмановны Агранович, и где-то между у меня все сложилось: и банник с обдерихой, которые хозяйничают в разрядах, и главный герой — такой Иванушка-дурачок, который проходит испытания и становится «мастером добрых дел», а главное — ощущение этой истории, когда сказочное вторгается в повседневность и полноценно с ней сосуществует.
Тогда же появилось рабочее название, и впоследствие мы решили его не менять, хотя на обложке в итоге оказалась не Неглинка, а смешной и странный дом-яйцо с улицы Машкова: фактически квартира на одну семью, изначально он должен был стать роддомом в Вифлееме (отсюда и концепция), однако от проекта отказались, и сильно уменьшенное в размерах «яйцо» прилепилось к обычному многоквартирному дому. Интересно, что с момента постройки в 2002 году в нем ни разу никто не жил. «Не грусти, яйцо», — подумала я и поселила туда Мирона с говорящей фамилией Отдельнов.
Пока писала, полушутя называла «Колдуна» социальным фэнтези — весь этот выдуманный московский бестиарий, конечно, антураж, в рамках которого я попыталась обозначить такие уже привычные, но от этого не менее страшные вещи как бездомность (другая моя книга, «Не говори маме», тоже об этом, но тема меня не отпускает), домашнее насилие и насилие вообще. Это история о неравнодушном человеке, который мог бы опустить руки и не пытаться ничего менять, но он пытается и меняет.
— Про что эта книга для вас? Кто любимый герой и почему?
— В процессе работы много думала о том, что мы как будто бы приучены к «смерти понарошку»: сериальные маньяки убивают людей, книжные герои убивают злодеев, и все это очень обобщает убитых — мы либо слишком мало о них знаем, чтобы сострадать, либо занимаем сторону условного добра и с нетерпением ждем финальной расправы. Смерть стала этапом сторителлинга, за которым теряется вопрос ценности каждой отдельной жизни. Я попыталась повзаимодействовать с этой мыслью, поэтому главный герой становится причиной смерти одного человека. Он так до конца и не знает, действительно ли виновен или так сложились обстоятельства, но эта единственная и, казалось бы, «проходная» смерть переворачивает его сознание. Он выясняет, каким был тот умерший человек, участвует в судьбе его сестры и благодаря этому находит финальный ответ. Для меня это важно.
Что касается любимого персонажа — безусловно, это Амелия. Неконвенциональная и сильная женщина, которая использует свою силу не так, как могла бы, расходует себя, потому что сама с собой не в ладу. Она во многом и есть я с моими не всегда оправданными эмоциональными реакциями, и слова, которые проговаривает ей главный герой, я проговариваю себе сама.
— А какому читателю она будет интересна?
— Внимательному, готовому возвращаться к прочитанному, чтобы проверить догадки. Сюжет «Колдуна» — это цепочки взаимосвязанных событий, которые нужно выстроить самостоятельно. Для этого придется цепляться к словам и кое-что запоминать. И еще, думаю, аудитория книги — это люди, которые чувствуют, что реальность не ограничивается тем, что мы о ней знаем. В каком угодно возрасте.
— Саша, расскажите о себе. Как стали писателем?
— Тексты были со мной, кажется, всегда, начиная с детства — сначала стихи, потом рассказы, но профессионально развиваться я мечтала в другом ключе — как журналист. В своем родном городе, Нижнем Новгороде, училась в школе журналистики и писала статьи в местную молодежную газету. С поступлением на факультет в силу разных причин не сложилось, и слава богу, я отучилась в ННГУ на психолога, а после переехала в Москву и кардинально сменила сферу деятельности на семейный бизнес мужа — из-за этого до сих пор иногда грустно шучу про лифты, на которые потратила лет шесть жизни. Моя проза при этом никуда не делась, время от времени я к ней возвращалась — и эти наброски пригодятся мне в дальнейшем, — а в 2014-м году решила поучаствовать в конкурсе «Новая детская книга» от «Росмэн» и попала в шорт. Решила, что это как бы такой знак, надо продолжать, и продолжила — следующие несколько книг вышли в АСТ, потом в Букмейте и наконец в «Попкорне» (а в МИФе выходила книга о подкастах «В голос!», ее я написала в соавторстве с любимыми людьми). Параллельно как литературный редактор работала с АСТ, ЭКСМО, «Самокатом», Букмейтом, училась в Creative Writing School и сама начала преподавать. Так тексты постепенно вытеснили все остальное и стали главным моим делом.
— Какая литература сформировала вас как автора книг?
— Хотелось бы назвать звучные имена большой литературы, но в справедливости тезиса «все мы родом из детства» особенно убеждаешься, когда приезжаешь домой и открываешь некогда любимые, а сейчас уже полузабытые книги. И там — внезапно — словечки и фразочки, порядок слов в предложении, узнаваемые паттерны из твоих нынешних книг. Так, я с удивлением обнаружила себя в «Маленькой Бабе-Яге» Отфрида Пройслера, в рассказах про Бел Амора и робота Стабилизатора Бориса Штерна, цикле «Мореплавания Солнышкина» Виталия Коржикова и даже, кто б подумал, в беляевской «Голове профессора Доуэля».
— Расскажите о своем писательском методе?
— Сначала появляется вопрос. Иногда большой: как складывается жизнь членов семьи серийных убийц, или как в наши дни люди попадают в рабство. Иногда маленький: что происходит в музее Царицыно по понедельникам, когда он закрыт? Вопрос может стать идеей или звеном в цепочке событий, которые будут эту идею раскрывать. Формулировка идеи — это следующий этап. Например, идею «Колдуна с Неглинки» прямо проговаривает в тексте главный герой: «Думай сам. Решай сам». С этим же тезисом связана его фамилия — Отдельнов. Это мысль о том, что сколько бы помощников тебя ни окружало, результат твоих усилий в конечном счете будет связан только с лично твоим действием. То, что действительно для тебя важно, можешь сделать ты один. Так и мой герой, сперва замечая, а потом признавая и принимая свою обособленность, «одиночество среди людей», — взрослеет и начинает больше смотреть не в себя, а вовне. Для меня это один из признаков взрослости, совершенно не связанный с фактическим возрастом человека.
Возвращаясь к методу: когда идея становится более-менее понятна, а подходящий герой найден, остается примерно представить себе нарратив, событийный ряд, который будет отвечать на вопросы и подтверждать идею. Чтобы его нащупать, я пишу предварительный синопсис — он как раз и пригодился мне для издательства, потому что рукописи на тот момент еще не было. Результат с синопсисом совпал не полностью, но это было уже неважно: для того, чтобы создать общее представление о сюжете, этого хватило. Плюс предварительного синопсиса еще в том, что, если в работе возникнет продолжительная пауза, к нему можно вернуться и вспомнить все придуманное, чтобы не перепридумывать заново. Вот с такими вводными данными я обычно начинаю писать текст, попутно «подтягивая» нужные мне факты (например, в начале истории Калерия постоянно варит «супь», потому что, как и любая яга, связана с очагом; Мирон не испугался пищи яги и прошел «проверку добродетели», когда помог ей по хозяйству; только убедившись, что он и есть «герой», яга передала ему волшебного помощника).
— Что вы делаете, когда не пишется?
— Состояние «не пишется» после завершенной рукописи — совершенно нормальное, меня оно не пугает. Невозможно безостановочно генерировать смыслы ни в большой, ни в малой форме. Я преподаю, гуляю, прислушиваюсь к себе и миру, читаю все, что накопилось, убираю квартиру, которая как правило страдает в периоды погруженной работы над текстом, переслушиваю пропущенные сезоны любимых подкастов, встречаюсь с людьми, отвожу себя и детей посмотреть на что-нибудь красивое — иными словами, ненадолго выбираюсь из норы и радуюсь тому, что снаружи есть жизнь. Потому что когда вернусь к тексту, все это снова станет затруднительно.
— Дайте совет молодым писателям: как написать книгу? Как научиться писать?
— Моя дочь научилась выговаривать «р» только в восемь лет — это достаточно поздно, и дался ей этот звук действительно тяжело, путем интенсивных занятий и постоянных упражнений. Целый год все мы жили одним этим «р» и ради него, при том, что все вокруг, казалось, просто родились с «р». Дочь плакала и работала, я платила деньги и тоже работала — и вот «р» появилась, неотличимая от других себе подобных. По ее звучанию невозможно понять, насколько дорого и тяжело она всем нам обошлась. То, что кому-то дается природно, само собой, для других — следствие долгой, иногда даже слишком долгой работы. Но и то, и другое приводит к одному (прекрасному) результату. Разница — во времени и усилиях, которые не видны со стороны. Морали нет. Разве что: полюбить усилия и не обижать свой текст — найдутся те, кто охотно и профессионально сделает это за автора.
— О чем вам хочется написать в будущем?
— Я неспроста погрузилась в тему экологии и раздельного сбора мусора: следующий роман, «Урочище Слуда», будет связан с ней. Магический реализм о детях, которые сбегают из дома и образуют коммуну. Они живут в морских контейнерах, работают на свалке и выстраивают общество, в котором запрещено то, от чего они все бежали — насилие. Идеальное общество. Во всяком случае, им так кажется.
Если вы тоже пишете и хотите развить свои способности, ждем на практикуме «Пишут все! Winter camp» С нами супервожатые: писательницы Саша Степанова и Наталья Способина. По промокоду blog — скидка 30%.
