Лони Мэй было 12, когда ее отец — офицер охраны дикой природы — отправился на рыбалку и безвозвратно исчез. Кто-то называл это несчастным случаем, кто-то — самоубийством, но семья Лони с тех пор взяла за правило никогда больше не вспоминать Бойда Марроу.
Все меняется, когда много лет спустя Лони находит в вещах матери записку: «Мне нужно кое-что сказать тебе о Бойде» — и принимает решение самой разобраться в хитросплетении городских слухов и семейных тайн.
Роман Вирджинии Хартман «Хозяйка болот» — глубокая семейная драма с элементами триллера, действие которой происходит на просторах северной Флориды. Это захватывающая история о сложности выбора, отношениях с родителями и ошибках прошлого. Публикуем отрывок из романа.
До причала каноэ еще полчаса пути — минимум десять минут, если срезать по ухабистой ракушечной дороге. Бородатый парень за расколотым прилавком поднимает голову и смотрит на меня без улыбки. Когда я говорю ему, что хочу арендовать каноэ, он садится, берет бланк и толстый карандаш.
— Сколько вас там?
— Один человек, — отвечаю я.
— Только вы? — Он поднимает глаза, не запрокидывая головы.
— Да, только я. — Я беру с полки средство от насекомых.
— Вы когда-нибудь катались на каноэ? — Его карандаш зависает в воздухе.
— Да, — киваю я.
— Сами?
Я поворачиваюсь к нему.
— Да. Сама.
— Тогда мне понадобятся ваши подпись и кредитка.
— Что там с москитами? — Я выуживаю свой «Мастеркард».
— Живы-здоровы. — Он по-прежнему не улыбается.
Я подписываю отказ от сопровождения, вручаю свою кредитную карту и заполняю форму, указав адрес Эстель. Если напишу свой собственный, парень примет меня за туристку, а для коренных жителей Флориды нет ничего более нелепого. Мне нравится думать, что я утратила свой флоридский акцент, но в этих краях к стандартному американскому английскому относятся с подозрением. Парень проводит мою кредитную карту на старом ручном устройстве, которому нужна копировальная бумага. Я не знала, что кто-то все еще ими пользуется. Тянусь за картой, но он прикрывает ее ладонью.
— Если не возражаете, я придержу кредитку, пока вы не вернетесь. Ее или ваши права.
Увидит права округа Колумбия — примет за янки, но мне не улыбается оставлять свою кредитную карту без присмотра.
— И что же помешает вам делать на нее покупки в интернете все время, пока меня нет?
— То, что называется «честность», — гордо выпрямляется парень.
— Ух ты. Ладно. — Его глаза ясные и серые, с оттенком золота возле зрачков. Не знаю, с чего мне ему доверять, но смиряюсь.
Он протягивает мне плохо отксерокопированную карту сложных, извилистых водных путей. Я следую за ним через здание к пристани. Парень примерно моего возраста, в хорошей форме и неплохо выглядит, если не считать кустистой бороды. Выцветшая синяя рабочая рубашка истончилась и выглядит мягкой, как старая простыня, сужается к джинсам весьма приятным образом, закатанные манжеты обнажают жилистые руки, натренированные тяганием каноэ. Глядя на него, вспоминаю обо всех парнях из родного города, с которыми могла бы застрять, если бы захотела остаться сельской девчонкой.
На пристани он поворачивается и протягивает мне весло.
— Вот как надо садиться в каноэ, — объясняет парень, будто я новичок. — Держитесь в согнутом положении. Если каноэ перевернется…
— Послушайте, я не собираюсь опрокидывать вашу милую алюминиевую лодку.
— Хорошо, тогда вы должны знать, что нельзя вставать в каноэ.
— Да знаю я, знаю. — Я закатываю глаза, что, кажется, его успокаивает.
— Счастливого пути, — желает парень, внезапно улыбаясь и демонстрируя ряд идеальных зубов за бородой. А сам стоит и смотрит, как я вхожу в лодку.
Я опускаю весло в воду, и, несмотря на мою браваду, руки дрожат. На минуту я забываю крутить лопасть весла в конце каждого гребка, и носик виляет то вправо, то влево, как это было, когда папа впервые учил меня плавать на каноэ. Я не оглядываюсь на бородатого парня, потому что подтверждаю его худшие опасения. Но вскоре дело идет на лад. «Вода сама тебя учит», — говорил папа. Открытое озеро спокойное, и вскоре весло легко погружается в него.
— Не заблудитесь! — кричит парень мне вслед.
Я оглядываюсь, потом снова смотрю вперед. Веду каноэ параллельно мангровым деревьям, чьи густые заросли низко свисают над водой. Стрекоза танцует на носу каноэ, а цикады издают металлический визг — тонкий, ниже, снова выше. Я опускаю весло и позволяю каноэ скользить по узкому водному пути. Водомерки передвигаются по поверхности, оставляя за собой едва заметные следы. Очаровательная сцена, но я не забыла, как опасно то, что таится внизу, — крабы и ядовитые змеи, аллигаторы и щуки. Это коричневая вода, которая поглотила моего отца.
Когда я еще верила в несчастный случай, он все равно не стыковался с богатым опытом папы. Он хорошо плавал. Поэтому я прокручивала разные сценарии. Поймал рыбу, запутался в леске и потерял равновесие. Упал с каноэ и ударился головой о кипарисовый корень. Или пришлось вылезать и искать ловушку для сома, которая оторвалась от поплавка, и папа забыл снять тяжелый жилет. В другой из моих теорий отец полез сорвать болотный ирис для моей матери, и его затянуло в одну из этих бездонных грязевых ям. Его тело нашли в нескольких метрах от перевернутого каноэ. На какое-то время я совместила версии с ловушкой для сома и бездонными грязевыми ямами. Сколько можно гадать. Надо было помогать маме с ребенком.
Вхожу в поворот и внезапно попадаю в карман прохладного воздуха — долгожданное облегчение среди жары и духоты. Но длится оно недолго. Я тянусь к веслу и слышу инструкции отца: «Вот так, Лони Мэй. Потянись вперед и греби к себе. Надави верхней рукой и сделай нижнюю точкой опоры. Теперь скользи».
Прошмыгнув мимо зарослей тростника, я замедляюсь и выглядываю султанку (Porphyrula martinica). Мой отец называл ее прудовой курицей. Никакое чучело не может передать то, как это существо невесомо ходит по кувшинкам и плавающим тростникам. В конце концов, именно затем я и пришла — уловить мякотку лиловой прудовой курицы. Осматриваю каждый куст камыша, дикого риса и сорняка. На мгновение единственный звук, что нарушает тишину, — плеск весла и воды. А вот и камышницы, родичи султанок, плавают вокруг меня. Клювы у них белые, а перья черные, тогда как у султанок синие, фиолетовые и радужно-зеленые. Птицы разражаются кудахтаньем. «Смеются над нами, паршивки», — говорил папа.
«Уходи, — сказала Эстель, — не будешь терять связь с реальностью». И что именно она имела в виду?
Я замечаю среди камыша араму, журавля, что тыкает своим похожим на пинцет клювом в грязь в поисках улиток. Их называют плакальщиками из-за пронзительного звука, который они издают, пытаясь заманить пару в свое гнездо. Звучит почти как детский плач. Я делаю быстрый набросок длинных ног и тонкого изогнутого клюва, пестрых коричневых и белых перьев. Затем плыву дальше.
Продолжение истории читайте в романе «Хозяйка болот»
Фото на обложке отсюда
P.S. Хотите узнавать о самых интересных новинках художественной литературы и получать на них скидки? Подписывайтесь на нашу рассылку. В первом письме — подарок.
