Мы все склонны ошибаться. Довольно часто человек не виноват в этом — ну, не в полной мере. Многое зависит от того, как мы видим, запоминаем и воспринимаем окружающий мир. О том, какие ловушки мышления нас подстерегают, рассказывает лауреат Пулитцеровской премии Джозеф Халлинан в своей книге «Почему мы ошибаемся». Делимся интересными фактами из нее.
Почему мы забываем имена
В 1970-х годах психолог Гарри Бахрик провел важное исследование. Он и его коллеги попросили сотни взрослых людей вспомнить лица одноклассников. То, что обнаружили ученые, можно с уверенностью назвать гимном мощи человеческой памяти. Спустя много десятилетий бывшие ученики практически не забыли лиц школьных товарищей. Даже через полвека они узнавали 73 процента из тех, кто учился с ними в одном классе.
Когда же дело дошло до имен, обнаружилось, что здесь дела обстоят намного хуже. Спустя почти пятьдесят лет люди вспомнили всего 18 процентов имен своих одноклассников.
Почему же лица запоминаются лучше, чем имена людей, которым они принадлежат? Частично ответ на этот вопрос кроется в том, что для человеческой памяти главенствующим является смысл. В большинстве случаев, вспоминая то, что нам надо, мы вспоминаем общее, а не частное. Возьмите, например, обычные монетки. Как, по-вашему, хорошо ли вы помните, как они выглядят?
Относительно малое значение имен много лет назад наглядно продемонстрировали результаты одного британского исследования, в рамках которого реальных людей просили изучить биографии людей вымышленных. В каждой биографии содержалось фиктивное имя и ряд другой фальшивой информации, например город, в котором родился человек, род занятий, хобби и другие детали.
И что же реальные люди запомнили о придуманных? Если вы предположили, что профессию, вы правы. Род занятий запомнили 69 процентов респондентов. Почти столько же, 68 процентов, запомнили хобби. После этого идет место рождения — 62 процента. В конце списка оказались имена. Их вспомнили всего 31 процент испытуемых, а фамилии — 30 процентов.
Моментальные суждения трудно поколебать
Мы очень часто проявляем предвзятость, но не осознаем этого. Наглядный пример из жизни — сила первого впечатления. Взгляните, например, на два лица на фотографиях. Как думаете, какой из этих мужчин более компетентен?
Если вы из большинства, то назовете человека слева. Его выбрали и американские избиратели. Зовут его Расс Файнголд; он сенатор от штата Висконсин. В 2004 году Файнголд с большим отрывом — 55 процентов против 44 — обошел на выборах политика, изображенного на правой фотографии, республиканца Тима Майклса.
Фото Файнголда, помимо других, использовали в своем исследовании Алекс Тодоров и другие ученые из Школы общественных и международных отношений имени Вудро Вильсона при Принстонском университете.
Исследователи показали участникам эксперимента ряд черно-белых фотографий кандидатов от разных политических партий. (Если кто-то из респондентов сразу узнавал изображенное на портрете лицо, его мнение в дальнейшем анализе не учитывали.) Оказалось, что именно лица служат для нас основным источником информации о людях. В частности, выводы избирателей относительно компетентности политиков, сделанные исключительно по внешности, позволяют довольно точно предсказать итоги выборов в конгресс США.
И самое важное, люди выносили свои заключения очень быстро. Так, одно из последующих исследований показало, что для того чтобы сделать вывод о компетентности политиков, респондентам достаточно всего секунду смотреть на их лица. Мало того, если на раздумья дают больше времени, решение существенно не меняется; первое впечатление прочно закрепляется в сознании, и поколебать его крайне трудно.
Пока неясно, что именно определяет данное решение; почему один человек кажется нам более компетентным, чем другой. Может, мы делаем вывод на основе того, насколько сильнее у него выступает челюсть, или как посажены глаза, или по другим каким-то внешним признакам. Но факт остается фактом: мнение о человеке мы часто формируем практически с первого взгляда.
Мы запоминаем о себе лучшее
Скорее всего, вы учились в школе не так хорошо, как вам запомнилось. Подобный вывод можно сделать, проанализировав результаты эксперимента, в котором приняли участие студенты Уэслианского университета Огайо.
Молодых людей попросили вспомнить свои школьные оценки, после чего исследователи сравнили ответы с фактическими данными. В целом 79 из 99 студентов завысили свою успеваемость в школе.
Например, родители спустя годы склонны описывать свои методы воспитания так, словно они всегда действовали по рекомендации опытных педагогов, в отличие от того, как было на самом деле. А любители азартных игр намного лучше помнят свои выигрыши, чем проигрыши.
Тенденция к приукрашиванию настолько сильна, что распространяется даже на то, как мы видим самих себя. Не так давно Николас Эпли из Чикагского университета и Эрин Уитчерч из Университета Вирджинии провели ряд экспериментов, которые продемонстрировали, что люди обычно считают свою внешность более привлекательной, чем это есть на самом деле.
Исследователи просили участников эксперимента выбрать собственные фотографии из длинного ряда изображений. И люди находили свои портреты гораздо быстрее, если перед этим фото подверглось компьютерной обработке, сделавшей лицо запечатленного на нем человека на 20 процентов симпатичнее. Мало того, когда испытуемым показывали приукрашенные, ухудшенные и нетронутые фотографии их собственных лиц, они чаще называли настоящей именно первую версию.
Склонность видеть и запоминать самих себя предвзято (конечно же, приукрашивая) свойственна практически каждому человеку, но мы зачастую об этом даже не подозреваем. Об этом сказал в интервью лауреат Нобелевской премии Дэниел Канеман из Принстонского университета: «Просто поразительно, как редко люди меняют свое мнение. Более того, даже когда они это делают, то этого не осознают. Изменив мнение, большинство корректирует и прошлый образ мышления, убеждая себя в том, что всегда считали именно так».
Большинство из нас актеры одной роли
Подавляющее большинство людей, по сути, узкие специалисты, актеры одной роли. Научившись делать что-то определенным способом, мы, как правило, стараемся его придерживаться. Ученые называют эту психологическую зависимость «функциональной фиксированностью».
Это качество человеческой природы более полувека назад наглядно продемонстрировали в поистине гениальном эксперименте Абрахам и Эдит Лачинсы. На первый взгляд все просто: испытуемому говорили, что в его распоряжении имеются три сосуда различной емкости и много воды, и предлагали, манипулируя этими сосудами, отмерить строго определенное количество воды.
Например: в сосуд А входит 21 чашка воды; в сосуд Б — 127 чашек воды; в сосуд В — 3 чашки воды. Как отмерить ровно 100 чашек?
Вот шпаргалка:
- Налейте в сосуд Б 127 чашек воды.
- Перелейте 21 чашку из сосуда Б в сосуд А; теперь в сосуде Б осталось 106 чашек.
- Перелейте три чашки из сосуда Б в сосуд В; теперь в нем осталось 103 чашки.
- Теперь вылейте всю воду (все три чашки) из сосуда В и заполните его опять из сосуда Б.
В результате в сосуде Б останется ровно 100 чашек. Задача решена. Не так уж и просто, не правда ли? Но, повторив эксперимент несколько раз, участники набивали руку. Они, как правило, понимали, что эта модель работает и при решении других задаваемых им задач.
Затем исследователи схитрили, изменив условия эксперимента. Они предложили испытуемым решить второй комплект задач, для чего вышеописанная модель тоже вполне годилась. Но на этот раз у задач имелось и гораздо более простое решение: достаточно было просто перелить воду из сосуда А в сосуд В. Например, если в сосуд А входит четырнадцать чашек, в сосуд Б 36 чашек, а в сосуд В восемь чашек, как отмерить шесть чашек? Ответ: просто перелить восемь чашек из сосуда А в сосуд В.
Исследователи повторили этот эксперимент тысячи раз и в основном получали на удивление одинаковый результат: от 64 до 83 процентов участников, решая оба комплекта задач, использовали старый громоздкий метод, даже когда им было доступно новое, намного более простое решение.
Впрочем, парадокс заключался не в этом. Когда Лачинсы предложили второй комплект задач новой группе испытуемых, не принимавшей участия в первом туре, почти все решали их простым способом. По сути, простым решением не воспользовались всего 1−5 процентов новых участников эксперимента.
Получается, что люди, участвовавшие в первом раунде экспериментов, настолько привыкли к испытанному методу, что совсем не замечали нового, более простого способа решения задачи. А для тех, кто приступал к решению со свежим взглядом, оно было очевидным.
Мы подходим к решению разных задач не слишком творчески, особенно если уже изучили подход, который неплохо работает. Большинство просто не привыкли мыслить нестандартно. А следовало бы.
Многозадачность = забывание
Успехи, которые, как нам кажется, мы делаем благодаря многозадачности, обычно мнимые. Дело в том, что когда мозгу приходится жонглировать сразу несколькими задачами, его работа резко замедляется.
В рамках одного эксперимента исследователи попросили студентов идентифицировать два изображения: цветные крестики и геометрические фигуры, например треугольники. Не слишком сложная задача, верно?
Когда цветные крестики показывали одновременно с фигурами, проходила почти целая секунда, прежде чем участники нажимали нужную кнопку. Причем, даже подумав, они нередко ошибались. А вот когда студентов попросили идентифицировать изображения по очереди — сначала крестики, потом геометрические фигуры, — процесс ускорился почти в два раза.
Переключение мозга с задачи на задачу порождает и другие проблемы. Например, при этом мы забываем, что делали или планировали сделать. Оперирует списком неотложных дел кратковременная память. К сожалению, ее содержание испаряется так же быстро, как вода в пустыне. Уже через пару секунд мы начинаем забывать то, что только что запомнили. А через пятнадцать секунд, посвященных обдумыванию новой задачи — это доказано учеными, — зачастую забываем о предыдущей. Несомненно, эта особенность приводит к весьма серьезным ошибкам.
Другая проблема многозадачности — это непроизводительное время. Если, занимаясь одним делом, мы прервались на что-либо другое, потом, чтобы вернуться к первоначальному занятию, нам потребуется некоторое время. Исследования, проведенные в реальных рабочих условиях, выявили, что на полное восстановление состояния глубокой концентрации после отвлечения на такие рутинные задачи, как, например, телефонный звонок, уходит примерно пятнадцать минут.
Эти данные полностью согласуются с тем, что обнаружили ученые, наблюдая за работой сотрудников корпорации Microsoft. Оказалось, просматривая срочные входящие сообщения электронной почты и отвечая на них, они потом тратят в среднем пятнадцать минут на то, чтобы вернуться к решению серьезных задач, таких как составление отчетов или разработка компьютерных кодов.
Если потеря времени на переключение между задачами происходит только в рабочих кабинетах, большой беды не случится. Но в реальном мире многозадачность чревата весьма серьезными рисками. Возьмите хотя бы такой простой пример, как разговор по мобильному телефону во время вождения автомобиля.
В 1999 году американские ученые-военные провели специальные исследования, чтобы выяснить, как это сказывается на способности человека управлять авто. Каков же был их вывод? «Использование мобильного телефона любыми способами значительно снижает способность водителя реагировать на экстренные ситуации на дороге».
Больше о ловушках мышления и о том, как их обойти, читайте в книге «Почему мы ошибаемся».
Обложка поста отсюда
