Начинающий арт-дилер Вики отправляется в Шотландию с особым поручением — приобрести одно из первых изданий «Алисы в Стране чудес». От этой сделки зависит ее карьера, вот только книга не продается: она принадлежит восьмилетнему Финли и дорога мальчику как память о матери. План Вики оказывается под угрозой, а книжный городок Суинтон с его чудаковатыми жителями и уютными букинистическими лавками затягивает все сильнее…
Принесли отрывок из зимне-новогодней новинки «Книжная деревушка в Шотландии» — немецкого бестселлера в волшебном оформлении Елизаветы Третьяковой.
Бумажная книга Электронная книга
Глава 2. Вики
— Раз, два… и три! Продано!
Вики подскочила. Она и правда задремала. Такого с ней еще не случалось. Она надеялась, что этого никто не видел. Вики посмотрела на отца: тот держал в руке перьевую ручку «Монблан», подарок Евы на день рождения, и что-то писал на листе бумаги, вложенном в папку. Хотя ему и так сообщат сумму отдельных ставок и данные покупателей сразу после аукциона, он не мог удержаться, чтобы самому все не записать. Спокойно он спал, только когда контролировал все на свете.
Вики поправила пиджак своего брючного костюма кремового цвета и выпрямилась. На столе Франца, который вот уже двадцать лет организовывал все аукционы в Художественной галерее Ламбаха, стоял только что приобретенный предмет: печатная графика. Это было изображение головы молодой женщины, покоящейся на коленях у пожилого мужчины, который положил руку ей на спину, чтобы утешить.
Вики обнаружила рисунок у одного из членов совета директоровкрупной автомобильной компании. Этот человек получил в наследство от отца множество произведений искусства разного качества. Тогда имя художницы Сидони Шпрингер ничего не говорило Вики, и она не думала, что ее картина принесет много денег, — графику она оценила в тысячу двести евро. Но что-то в этой картине ее тронуло. Она бы с удовольствием и сама купила ее у этого человека за такую цену, и, возможно, он бы даже продал ее.
Вики вытянула шею, чтобы посмотреть, за сколько картина была продана на аукционе. Хуберт своим размашистым почерком написал: «14 500 евро». Четырнадцать с половиной тысяч! Может, ее отец случайно добавил лишний нолик? Нет. Он никогда не ошибался. Вики села ровно. Может, сумма относилась к предыдущему лоту, а аукцион графики только начинался? Может, она задремала дольше, чем на несколько секунд?
Нет, все совсем не так! Теперь Вики увидела, что печатную графику заменили на панно XV века из древесины дуба, изображающее святую Веронику с плащаницей Христа.
Четырнадцать с половиной тысяч! Хотя Вики все еще не могла в это поверить, она почувствовала, как губы расплываются в улыбке. Произведение искусства сложно объективно оценить: оно всегда стоит столько, сколько за него готовы заплатить. Интуиция ее не обманула: эта графика — нечто особенное. Но даже в самых смелых мечтах она не предполагала, что за нее предложат такую сумму. И как назло, она пропустила именно эти торги.
В ту ночь Вики плохо спала, потому что ей снова приснился этот сон. Сон, который она видела слишком часто. В нем Вики сидела на подоконнике старого дома у моря и смотрела на залитую дождем улицу. В руках у нее была чашка какао, а за спиной мерцал уютный огонь. И все же ей было холодно. Вики понимала, что кого-то ждет. Во сне она так и не узнала, кого именно.
Она зевнула, прикрыв рот ладонью. Последние несколько дней были напряженными. Аукционы в Художественной галерее Ламбаха проводились дважды в год: один раз в конце весны, второй — в конце осени, в преддверии Рождества, когда предметы искусства выставлялись на торги не для перепродажи, не для коллекций или инвестиции, а в качестве подарков. За последние две недели ноября было выставлено более девяти тысяч произведений искусства, и одной только Вики, отвечавшей за графику, пришлось идентифицировать и каталогизировать тысячу шестьсот из них. За неделю до начала аукциона у заинтересованных лиц также была возможность посмотреть отдельные лоты и задать вопросы, на что уходило дополнительное время.
С учетом накопленных сверхурочных Вики могла бы провести четыре недели на Мальдивах. Но следующего отпуска придется ждать довольно долго.
Она незаметно попыталась размять напряженные мышцы. В сентябре из-за сильных болей в спине она ходила к массажистке. На прием ее записала помощница, поэтому только во время визита Вики узнала, что эта женщина — ее нужно было называть Абати — еще и шаманка.
Воздух в ее кабинете был пропитан ароматом палочек сандала и пачули, на стенах висели индийские платки, и Абати настояла, чтобы сначала провести с ней обстоятельную беседу за чашкой чая (кофе она не пила), вместо того чтобы разобраться с ее напряжением. К концу сеанса, когда Абати установила, что причина проблем со спиной — хронический стресс, а не просто плохая осанка, Вики поклялась никогда больше туда не возвращаться. И не вернулась. На следующие сеансы массажа в стерильном центре физиотерапии Вики записывалась сама, и они, что удобно, длились всего пятнадцать минут и не предполагали ни чая, ни разговоров.
Однако на прощание Абати дала ей кое-что, от чего Вики не смогла отказаться. «В тебе много боли, — сказала она, пристально глядя ей в глаза с долей тревоги. — Но эта боль наделяет тебя огромной чувствительностью. У тебя есть особый дар: ты способна заглянуть в самую душу произведению искусства. Кроме того, ты способна открыть ее людям».
Вики не могла объяснить, как боль в напряженных мышцах позволяет ей делать нечто подобное, но способностью заглянуть в душу произведению искусства она действительно обладала. По крайней мере, она уже не раз доказывала, что чутье ее не подводит. А вот умели ли торговцы оценить эту душу — вопрос спорный. В конце концов, они покупали предметы искусства не для себя, а для перепродажи в своих галереях. К сожалению, даже с помощью эзотерической чепухи Абати Вики не смогла бы убедить отца доверить ей управление берлинским филиалом в следующем году. А ведь 26 это была главная цель Вики, причина, по которой она работала в аукционном доме больше всех — даже больше, чем ее отец, — и не брала ни одного отгула.
С тех пор как полтора года назад Хуберт снова стал отцом — в возрасте пятидесяти четырех лет! — его жена Ева постоянно твердила ему, что берлинским филиалом должен управлять кто-то другой. Сейчас же он несколько раз в месяц мотался между Берлином и Мюнхеном и видел маленького Карлоса только по выходным. Лишь недавно он сдался и пообещал Еве, что назначит преемника не позднее традиционного новогоднего бала компании. Можно было подумать, что эту должность займет Вики, его дочь, но Хуберт Ламбах был не из тех, кто принимает профессиональные решения, руководствуясь эмоциями.
— Ты что, задремала? — спросил Хуберт, когда они в конце долгого аукционного дня покидали ванильножелтое здание в стиле модерн, где располагалась Художественная галерея Ламбаха.
Конечно, он заметил!
— А ты мог представить, что за графику Шпрингер дадут столько денег? — сменила тему Вики. — На тринадцать с лишним тысяч больше предполагаемой цены. — Она все еще чувствовала прилив тепла при мысли о том, что именно она обнаружила этот бриллиант.
Отец кивнул.
— Мейсенский фарфоровый сервиз вчера принес двадцать пять тысяч евро вместо шестисот, в которые его оценил Патрик. Два покупателя по телефону без конца поднимали ставки.
Тепло внутри Вики внезапно исчезло, и она почувствовала себя так, словно на нее вылили ведро ледяной воды. Патрик, руководитель отдела фарфора, тоже подал заявление на должность управляющего филиалом в Берлине. Она ждала, не добавит ли Хуберт что-нибудь еще, но так ничего и не услышала. Ни «Ты прекрасно поработала!», ни хотя бы чего-то вроде «Графика Шпрингер стала приятным сюрпризом!»
Ее желудок сжался. Пока у отца не будет хотя бы одной находки, подобной «Увядшим листьям», за которую он мог бы поблагодарить ее, она не получит от него никакой похвалы. И руководство филиалом в Берлине тоже. Рисунок Фридриха Оливье 1817 года был оценен в 2014 году их конкурентом Бассанжем в сто двадцать тысяч евро и продан на аукционе за 2,6 миллиона.
— Тебя подвезти? — спросил Хуберт.
Вики покачала головой. До Ленбахгэртен — жилого комплекса, где находилась ее квартира, — чуть меньше двух километров, и она с радостью прогуляется пешком. В отличие от Хуберта, который всегда преодолевал даже такое небольшое расстояние на машине.
Она увернулась от бульдога, который тащил за собой женщину в дорогом пальто. Все говорило о том, что до Рождества остался всего месяц. На старой доброй Бриэннер-штрассе, хотя улица была пешеходной, обычно царило спокойствие. Но сегодня Вики пришлось пробираться сквозь толпу прохожих, большинство из которых держали в руках не один, а несколько пакетов с дорогими дизайнерскими вещами.
Вики обрадовалась, когда бульвар наконец остался позади и она свернула в Старый ботанический сад. Хотя он располагался между двумя оживленными улицами, здесь было на удивление тихо. Когда она прогуливалась по небольшому парку летом, то, помимо журчания фонтана «Нептун», слышала даже щебетание птиц.
Она свернула с главной дорожки. Чуть в глубине, в небольшой роще, спрятался художественный павильон. Если выдавалась свободная минутка, Вики любила заглядывать туда, чтобы узнать, какая выставка там проходит. В декабре они открывали здесь сборную экспозицию друзей и постоянных резидентов художественного павильона. Время от времени среди них попадались многообещающие таланты. Иногда Вики думала, что ей снова хотелось бы работать в галерее, как после учебы в Вене. В аукционном доме, где она практически всегда вела дела только с дилерами, ей не хватало личного общения с художниками и покупателями.
Над деревянным центральным входом высокими, слегка наклоненными металлическими буквами была выведена надпись «Искусство не роскошь!» — девиз выставок. Бездомные, населявшие скамейки в парке зимой, наверняка смотрели на это иначе. Вики прошла мимо пожилого мужчины с лохматой бородой. У него тоже было несколько пакетов. Однако, в отличие от тех, что несли с собой прохожие на Бриэннерштрассе, эти были из полиэтилена, с логотипами сетевых магазинов, и в них лежали не дорогие дизайнерские вещи, а бутылки, сигареты и, возможно, все его пожитки. В такие моменты Вики испытывала сильное отвращение к огромному разрыву между показной роскошью и бедностью, царившими в Мюнхене.
На улицах только-только зажглись фонари и праздничные гирлянды. Перед отелем «Чарльз», который находился рядом с Ленбахгэртен, несмотря на мороз, стоял кларнетист, чьи руки едва согревали тонкие перчатки. Вики на мгновение остановилась и прислушалась к тоскливой мелодии, которую он наигрывал, а затем опустила несколько монет в черную бархатную коробочку. Внутри лежала открытка. На ней было написано: «Есть только один правильный путь. Твой собственный».
Кларнетист коротко кивнул ей, и, хотя он продолжал играть, ей показалось, что на его губах появилась улыбка. Нежные звуки кларнета сопровождали Вики до входа в многоэтажный дом, где жила не только она, но и Хуберт, Ева и маленький Карлос. Она вспомнила об открытке в футляре музыканта. «Есть только один правильный путь. Твой собственный». Идет ли она и сейчас этим путем?
«Конечно», — сказала она себе. Иначе какой путь тогда правильный?
Продолжение в книге «Книжная деревушка в Шотландии».
Где купить
