Бостон, 1662 год. В Новой Англии ведется охота на ведьм. Мэри Дирфилд замужем за уважаемым и состоятельным человеком вдвое старше нее. И лишь она знает о Томасе правду: за маской доброты и великодушия скрывается жестокость и тирания.
Однажды в приступе ярости муж вонзает вилку в руку Мэри. Этот поступок переполняет чашу терпения, и она решает развестись с ним. Но в пуританском обществе, где каждый сосед следит за происками дьявола, девушка оказывается мишенью для слухов. Удастся ли ей спастись не только от мужа, но и от виселицы?
Делимся с вами фрагментом исторического романа «Час ведьмы», в котором Мэри принимает непростое для себя решение.
***
— Что с тобой случилось? — спросила мать, явно встревоженная, когда Мэри сняла повязку с раны.
Они стояли в гостиной в доме ее родителей, одном из самых роскошных в колонии. На стене висел гобелен с английским пейзажем: на нем был изображен луг на территории семейного поместья, где до сих пор жил дядя Мэри, — он служил напоминанием о том, какой упорядоченной была даже дикая природа в Старом Свете по сравнению с Новым. На второй этаж вела широкая лестница, на нее выходило окно. Буфет был почти во всю стену, в нем, как и на каминной полке, стояла дорогая посуда.
На другой стене висел портрет дедушки Мэри — аристократа, которого она видела, будучи еще ребенком, умершего до того, как они успели познакомиться ближе, — кисти Уильяма Добсона. Там же висели вставленные в рамки карты Бостона и Нового Света. Здесь даже стояло два дорогих кресла, которые Джеймс привез ранее в этом году, другие шесть экземпляров были проданы губернатору, церковному старосте и магистратам.
Прежде чем ответить на вопрос матери, Мэри спросила, где слуги. У ее родителей служили двое: Абигейл Гезерс и Ханна Доу. Девушки приехали вместе в позапрошлом году, но были совершенно непохожи.
Абигейл было восемнадцать, она была высокой, стройной, болтушкой, которая, скорее всего, в ближайшее время найдет себе жениха в своем окружении; Ханне было семнадцать, невысокая, застенчивая, она панически боялась мужчин. Способности Абигейл вовсю проявлялись на кухне: так, она изобрела сочетание специй для тушеной тыквы — рецепт, которым Мэри поделилась с Ребеккой Купер.
— Они на заднем дворе. Мэри доит корову, а Ханна возится со свиньями, — ответила мать. — Можешь спокойно рассказывать.
Мэри глубоко вздохнула и ответила:
— Муж взял одну из вилок, которые ты принесла в наш дом, и попытался пригвоздить мою руку к столу.
— Что?
— И он бил меня, мама. Я никому не говорила до этого момента. Но больше не могу жить с ним. Я не могу жить с человеком, который направил зубья Дьявола на свою жену.
— Синяк у тебя на лице…
— Да. Тот синяк. И другие.
Они сели за стол на кухне, и Присцилла Берден пристально осмотрела руку дочери.
— Давай смажем ее вином. Потом сделаем припарку. Со вчерашнего ужина у нас остался пепел в очаге и немного жира.
— Мне кажется, кость сломана.
— Нельзя расколоть руку. По крайней мере, мне это не под силу. Сходим к врачу. Мэри кивнула.
— Сильно болит? — спросила мать.
— Меньше, чем вчера. Но она мучает меня.
— У меня есть валериана.
— Мама!
Присцилла молчала.
— Я не шутила, когда сказала, что больше не могу жить с Томасом.
Мать встала и взяла с полки оловянную миску. Поставила ее на стол и открыла бутылку красного вина.
— Рана свежая. Может жечь, — предупредила она, кладя руку дочери в миску.
— Я намерена развестись с ним, — продолжила Мэри.
— Я не знаю законов, голубка.
— Отец знает.
— Но мне известно, что Джоанна Хальселл пыталась развестись с Джорджем Хальселлом, но все еще живет с ним.
— Они священнослужители?
— Нет. Никто из них не служит в церкви. Но я предлагаю тебе хорошо подумать. Господь… — начала было мать, но осеклась, когда ее дочь дернулась от боли, пронзившей ее руку в месте раны от соприкосновения с алкоголем.
Мэри выдохнула и сказала:
— Судить будут магистраты, мама, а не церковные
старосты.
— Возможно. Но все равно пойдут слухи.
— Ты предпочтешь, чтобы твою дочь избивало это чудовище или чтобы о ней плохо отзывались клеветники? Хочется верить, что второе.
— Сплетни — все равно что эта рана; их яд расходится медленнее, но в итоге он причиняет не меньше боли.
— Значит, пусть будет так. С этой угрозой я справлюсь. Но жить с ним я больше не вынесу.
Мать промокнула рану полотенцем. Ее голос звучал тихо, когда она сказала:
— Я с самого начала не считала, что Томас Дирфилд для тебя — идеальная партия. Останься мы в Англии, ты нашла бы более достойного супруга. Но я также никогда не считала его чудовищем. Никто не слышал, чтобы он бил Анну.
— Что ж, — ответила Мэри, — теперь люди узнают, что он бил меня.
Отрывок из исторического романа «Час ведьмы»
Обложка: unsplash
