В VI веке в Японии начинается внедрение буддизма как государственной религии. Тогда наряду с понятиями кармы и кармического возмездия японцы узнали о существовании в буддизме системы многоступенчатого ада. Монах, вставший на путь служения Будде, принимал пять обетов, которые включали запреты на кражу, прелюбодеяние, ложь, употребление вина и убийство любых живых существ. Буддизмом запрещались в том числе охота на оленя и фазана, поедание птичьих яиц, ловля и употребление в пищу рыбы, убийство змей — все это служило веской причиной для того, чтобы попасть в самый долгосрочный ад без надежды на прерывание кармической цепи. Чем же питались японцы в то время? Поискали ответы в книге «Темная сторона средневековой Японии».
Бумажная книга Электронная книга
Питание монахов
Императорские указы, запрещающие истребление живых существ, начали определять жизнь японцев уже с 675 года, когда император Тэнсики объявил вне закона рыбную ловлю, установку капканов, метание копья во время охоты и прочие подобные действия. Также с 1 апреля по 30 сентября нельзя было устраивать запруды для рыбы. Перечень запрещенной пищи включал в себя говядину, конину, собачатину, курятину и мясо обезьян. Человек, съевший такое мясо, навлекал на себя грех.
Политические устремления императорского двора в полной мере нашли отражение в своде законов «Тайхорё», который был завершен в 718 году и еще долгое время оставался ориентиром в области японского права. В нем содержался монашеский устав «Сонирё», строго регламентировавший правила жизни буддийской сангхи. Так, в статье 7 было прописано наказание за пьянство и нарушение монахами пищевых табу:
«Если монах или монахиня напьется саке, наестся мяса [или] пяти [запретных] овощей, то налагать епитимью в 30 дней. Если [эти продукты] используются как лекарство во время болезни, то монастырские пастыри должны устанавливать срок их применения».
Упомянутые в этой статье «пять запретных овощей (госин)» — это растения, имеющие резкий вкус и запах: чеснок, репчатый лук, зеленый лук, лук-порей, фенхель. Считалось, что они тонизируют, действуют на организм возбуждающе и являются мощными афродизиаками, что могло помешать монаху в молитве и праведном образе жизни.
В этой же статье обращает на себя внимание и послабление в постной пище в случае болезни монаха. Следовательно, японцы считали мясную пищу питательной, способствующей выздоровлению больного, так же как и употребление в случае болезни лука и чеснока.
В статье 13 «Отшельничество» фиксируется еще один запрет в отношении монахов-отшельников, которые поднимались высоко в горы для аскезы. Для них табу распространялось даже на зерновые, то есть на «пять злаков»: просо, рис, ячмень, пшеницу и бобовые. Монаху-отшельнику полагалось питаться только теми дикими плодами, травами и кореньями, которые произрастали в непосредственной близости к нему. В этой статье отражены самые суровые требования законодателей в отношении отшельников, хотя тут же в комментарии к ней встречается и послабление: «Если даже монах не отказывается от мирской пищи, то все равно отшельничество разрешать».
Мирская пища
Под «мирской пищей» подразумевается ежедневное пожертвование монахам от мирян, когда в чашу для подаяний опускали немного еды в качестве милостыни. Статья 5 свода законов «Тайхорё» гласит: «[Монахи и монахини] могут ходить с чашей в руках и просить милостыню только до полудня. Нельзя просить что-либо другое, кроме [пропитания]».
Здесь идет речь о понятии хидзи — запрете буддийским монахам вкушать пищу после полудня до следующего утра. Выходя с чашей поутру, послушник не мог быть уверен в обилии подаваемой пищи, поэтому часто чувство голода становилось естественным и перманентным состоянием большинства подвижников.
Приготовление пищи в чайной Гравюра Хисикавы Моронобу. Около 1680 г.
Монастыри получали подношения в особые дни проведения при дворе молебнов. В такие дни делались подношения сай-э, состоявшие исключительно из вегетарианской пищи. О том, насколько качественной и разнообразной была эта пища, можно узнать из дошедшего до нас обращения монаха Эйтю. В нем монах жаловался на то, что жертвуемая монастырям пища для публичных или частных сай-э готовится заранее, а потому в жару портится, а в холод — замерзает. И хотя паломники не скупятся на пожертвования, качество еды плохое, это грубая и едва съедобная пища.
В своем обращении Эйтю указывал на истинное предназначение пожертвований сай-э: они должны приносить счастье, а на деле происходит наоборот — плохая еда вызывает упреки и отвращение. По этой причине монах испрашивал позволения равномерно распределять полученные пожертвования между всеми монастырями с соблюдением принципа равенства и умеренности как среди жертвователей, так и среди принимающих эти подношения. Также Эйтю просил о более качественной и обильной пище. По его мнению, чтобы вегетарианское подношение обрело благословенную силу, его должно было быть в изобилии, а не в недостатке. Эйтю просил императора объявить об этом по всей стране, и его прошение было удовлетворено.
Нельзя, но можно
Пришедший буддизм не мог в короткие сроки радикально изменить ситуацию, сложившуюся вокруг традиций охоты и рыбной ловли. Такие природные особенности Центральной Японии, как гористая местность и нехватка земель, пригодных для возделывания, а также специфический менталитет и устоявшиеся пищевые привычки населения не учитывались при внедрении буддизма как нового политического курса страны.
Фактически добросовестное следование заповедям лишало японцев привычной для них белковой пищи. Им не только запрещали охоту и рыбную ловлю, их еще и призывали выпускать скотину на волю. Ведь в прошлых перерождениях домашние животные могли быть кровными родственниками своих хозяев, даже их отцами и матерями, поэтому держать их в заточении, а тем более закалывать и поедать считалось тяжелейшим грехом. Кроме того, это главное буддийское табу прочно слилось как с синтоистским понятием об осквернении кэгарэ, к которому приводило убийство живых существ, так и с верой в то, что у животных есть душа.
Натюрморт с рыбами. Рисунок Рюрюкё Синсая. XIX в
Несмотря на все запреты, охота и рыбалка продолжали играть важную роль в жизни многих японцев. Если в раннем буддийском памятнике прозы сэцува «Нихон рёики» за грех чревоугодия и поедание живых существ и птичьих яиц герои попадали в ад или перерождались в быков, то в более позднем сборнике, «Удзи сюи моногатари», изворотливые монахи, движимые чувством голода, вместо привычного осуждения вызывают только усмешку. Пищевые табу в японском буддизме на протяжении эпохи Хэйан продолжали официально существовать в монашеском уставе «Сонирё», но каждый монастырь и отдельные монахи руководствовались собственными представлениями о вегетарианской пище.
Основные каноны монастырского постного питания сё:дзин рё:ри были сформированы лишь в эпоху Камакура (1185–1333 гг.) в связи с появлением в XIII веке дзенбуддийской школы Сото. Разработанные в монастырской среде простые и питательные постные блюда вскоре утратили первоначальное назначение помогать в соблюдении буддийского табу. Выйдя за пределы монастырей, они прочно вошли в повседневный рацион мирян.
Таким образом, постепенно японская кухня была сбалансирована и унифицирована, благодаря чему больше не возникало ощутимого дисбаланса между пищей монахов и пищей мирян, как это было в хэйанскую эпоху.
Обложка поста: карп кои, гравюра Кэйсая Эйсэна (около 1842 г.), иллюстрация из книги.
Заказать:
