В МИФе выходит первый том легендарных «Поэтических воззрений славян на природу». Известный собиратель русских сказок, историк и фольклорист Александр Николаевич Афанасьев всю жизнь занимался исследователем славянских преданий, верований и обычаев. Итог его многолетнего опыта — фундаментальный труд всей мифологической школы русской этнографии и фольклористики 19 века.
Автор выявляет живые связи языка и преданий, воскрешает основы русского мышления. Что олицетворяет дождь? Как рождается и умирает Солнце? Какой напиток вдохновлял поэтов? И еще тысячи интересных фактов, которые вы точно найдете под обложкой.
МИФу — 19 лет! В честь дня рождения приготовили для вас скидки до 70%. Обновляем каждую неделю. Успевайте забрать то, что понравится.
Поэтические воззрения славян на природу
Речь как река
Если, с одной стороны, в шуме ветров и раскатах грома чудились древнему человеку звуки божественных глаголов; то, с другой стороны, он собственный свой говор обозначал выражениями, близкими к картинным описаниям грозы. Слово человеческое вылетает из-за городьбы зубов, как быстрая птичка, и уязвляет ненавистных врагов, как острая стрела; почему Гомер дает ему эпитет крылатого. Оно льется, как водный поток, и блестит, как небесный свет: речь и река происходят от одного корня «ри» или «ре», греч. ρεω; мы говорим: «течение речи», «плавная (от глагола „плыть“) речь»; рус. баять имеет при себе в прочих индоевропейских языках родственные слова с значением света: санскр. bha, греч. ϕαω, ϕαινω; припомним выражения «красно говорить», «красная речь».
Понятия звучащего слова, текучей воды и льющегося света санскрит соединяет в одном корне nad — говорить и светить, nada — река. Под влиянием таких воззрений слову человеческому была присвоена та же всемогущая сила, какою обладают сближаемые с ним божественные стихии. И это до очевидности засвидетельствовано и преданиями, и языком, который понятия «говорить», «мыслить», «думать», «ведать», «петь», «чародействовать», «заклинать» и «лечить» (прогонять нечистую силу болезней вещим словом и чарами) обозначает речениями лингвистически тождественными.
Воскрешающий дождь
Дожденосные облака издревле представлялись небесными колодцами и реками. Холодная зима, налагая на них свои оковы (точно так же, как налагает она льды на земные источники), запирала священные воды — и вместе с тем все кругом дряхлело, замирало, и земля одевалась в снежный саван. Весною могучий Перун разбивал эти крепкие оковы своим молотом и отверзал свободные пути дождевым потокам; омывая землю, они возвращали ей силу плодородия, убирали ее роскошною зеленью и цветами и как бы воскрешали от зимней смерти к новой счастливой жизни.
Отсюда, во-первых, явилось верование, что дождь, особенно весенний, дарует тем, кто им умывается, силы, здоровье, красоту и чадородие; больным дают пить дождевую воду как лекарство или советуют в ней купаться. Отсюда же, во-вторых, возник миф, общий всем индоевропейским народам, о живой воде (у немцев: das wasser des lebens), которая исцеляет раны, наделяет крепостью, заставляет разрубленное тело срастаться и возвращает самую жизнь; народные русские сказки называют ее также сильною или богатырскою водою, ибо она напиток тех могучих богатырей, которые в сказочном эпосе заступают бога-громовника.
Птицы бури
Буря и вихри обыкновенно олицетворялись в образе орла, на что ясно указывают предания скандинавские, немецкие и других народов. Норманны верили, что на небе сидят великаны (= тучи) в виде громадных орлов и размахом своих крыльев производят ветры; их полету сопутствуют буря и град.
В средние века было общее поверье о тайной связи между орлом и ветром. Но, кроме орла, и все другие хищные птицы, известные своей быстротой и напоминающие своим резким криком, жадностью и пожиранием падали — разрушительные порывы бури, как, например: коршун, ястреб, кобчик, принимались для символического обозначения буйных вихрей. На средневековых миниатюрах ветры изображались с птичьими головами.
Рождение и смерть Солнца
В гимнах Вед и в мифических сказаниях греков Зоря изображается то матерью, то сестрою, то супругою или возлюбленною Солнца. Матерью она представлялась потому, что всегда предшествует восходу солнца, выводит его вслед за собою и таким образом как бы рождает его каждое утро.
По исследованиям Макса Мюллера, простое, естественное явление, что при восходе солнца заря гаснет, скрывается, на метафорическом языке ариев превращалось в поэтическое сказание: прекрасная дева Зоря бежит от восходящего Солнца и умирает от лучезарных объятий и жаркого дыхания этого пламенного любовника. Так юная Дафна убегает от влюбленного Аполлона и умирает в его объятиях, т. е. лучах, ибо в числе других уподоблений лучи солнечные назывались также золотыми руками.
Покинутое Утренней Зорею, одинокое Солнце совершало свое шествие по небу, напрасно отыскивая свою подругу, и только приближаясь к пределам своей дневной жизни, готовое погаснуть (= умереть) на западе, оно снова, на краткие мгновения, обретало Зорю, блиставшую дивной красотою в вечернем сумраке.
Напиток, вдохновляющий поэтов
Владыка богов Один дает людям добытый от великана мед, если пожелает наделить их мудростию и поэтическим вдохновением. Поэзия поэтому есть дар небесный, и на языке скальдов она называлась кровью Квасира, питьем карликов и асов, сладким вином Суттунга, добычею и изобретением Одина. Раздавателями этого дара были боги: у греков — Зевс и Аполлон, у германцев — Вуотан и Браги, у финнов — Вейнемейнен, у славян, может быть, — Велес, так как в Слове о полку певец Боян назван «Велесовым внуком».
Чудесное свойство вдохновлять поэтов, наравне с медом, приписано было и пчелам. Древние называли пчел — птичками муз; Пиндару, Гомеру и Эсхилу пчелы принесли дар поэзии: садясь на их уста, они сообщали их речам и песням ту же сладость, какою отличаются соты; мы до сих пор употребляем выражения: сладкие, медовые речи, сладостное пение (мелодия); греч. μελι — мед, μελοζ — пение.
По материалам книги «Поэтические воззрения славян на природу. Стихии, языческие боги и животные».
Купить: МИФ / Читай-город
