Если вы зачитывались бестселлером «Мистер Вечный Канун» или обожаете «Птиц», у нас новость. Ждем из печати новую книгу Владимира Торина «Мое пост-имаго». Под обложкой сразу две истории: одноименный роман и повесть под названием «И гаснет свет». Это начало цикла про город Га́бен и населяющих его жителей (не можем сказать «людей», потому что автоматоны и пугающие существа там тоже будут). О новой книге, а еще — о писательстве, жизни, увлечениях поговорили с автором.
— В МИФе начинает выходить цикл «Таинственные истории из Габена». Расскажите про него: как он появился, как устроена вселенная, что нас ждет?
— Истории про город Габен и сам этот город появились много-много лет назад. Началось все с музыкальных пьес, которые мы ставили в нашем кабаре-театре. Первыми были «Нищие города Габен» и история про куклу Сабрину (эти нищие, к слову, принимают участие в событиях первой книги про Габен непосредственно, есть пересечения и с Сабриной). Все эти персонажи жили в некоем мрачноватом, местами криповом и довольно странном городе, который и получил свое имя — Габен.
Книжная вселенная Габена устроена следующим образом: все истории пересекаются, персонажи и события из одних рассказов, повестей и романов появляются и в других. Какой-нибудь второстепенный персонаж из одной истории может быть главным героем другой. При этом по всем историям разбросано множество крючков, связывающих их вместе. Сюжеты врастают один в другой. Этот цикл изначально очень серьезно продумывался, все пересечения — это не только отсылки («О, так вот что соседка мадам Кроккерли делала в том романе, когда ее встретил доктор Доу!»), а важные связующие части. Читатель уже не просто собирает паззлы, а выстраивает общую историю, как сыщик, находя улики и те самые крючки.
Если читателям Габен понравится, нас ждут: основной таймлайн — линия «противостояния» доктора Доу и мистера Блохха; таймлайн Зубной Феи (габенская мстительница в маске); и «Молчание Сабрины» — история злоключений живой куклы. Ну, и надеюсь, будут выходить еще сборники рассказов и нас с Габеном туда пригласят.
— Как создавалась обложка романа «Мое пост-имаго»? Вы говорили, что она сильно отличается от трендов (здоровенная блоха, ни намека на романтику). Почему она такая, какие послания в нее «вшиты»?
— Я сразу понимал, что на обложке первой истории должен быть мистер Блохх: он лицо Габена. Это главный антагонист — консьерж преступного мира, плетущий паутину заговоров. Как мне кажется, это очень яркий образ. Ну, и куда же он без своей Карины:)
Иллюстрации на обложке и форзацах, внутренние иллюстрации — Ана Награни
В обложку вложено несколько концепций. Основная связана с чердаком на задней ее стороне. Этот чердак — как карта, на которой раскидано множество деталей, связанных с историями. Чердак будет и на других обложках таймлайна доктора Доу: на других книгах он будет меняться, на нем будет появляться все больше деталей и изменений.
— Как связаны «Птицы» и габенский цикл?
— Это одна вселенная. Город, в котором всегда идет снег, находится далеко на севере. К слову, открою одну карту: у них именно с Габеном была война, упоминаемая в «Птицах». Помимо прочего, не-птицы появляются и в Габене — об одной из них рассказывается, к примеру, в рассказе «Мистер Ворончик».
— Когда вас спрашивали про жанр «Птиц», вы называли стимпанк с элементами городского фэнтези. Расскажите больше о жанрах, в которых пишете, что в них вас привлекает и почему выбираете именно их?
— Меня всегда интересовали тайны и загадки. И то, что большинство этих историй имеют детективную составляющую, — не случайно. В своей основе — это стимпанк и городское фэнтези, но каждая из историй «живет» в своем жанре. Габен — многообразен, один роман может быть мрачным готическим детективом, а другой — веселым бесшабашным авантюрным приключением. Взять того же «Мистера Ворончика» — это и вовсе добрый святочный рассказ. При этом, что бы в историях ни происходило и в каких бы жанрах они бы ни были, вы всегда будете понимать, что вы — в Габене.
— Второй том цикла — «О носах и замка́х». Что ждет читателей?
— Это история о Преступлении Века и о хитроумном мошеннике и авантюристе. Доктор Доу и его племянник Джаспер втянуты в очередное расследование, крючки к которому были еще в «Моем пост-имаго». Конечно же, парочка вокзальных констеблей будут тут как тут. А еще в этой книге появляется Полли… Читателя ждут: множество тайн, много юмора и на этот раз… хэппи-энд.
— Владимир, а когда вы решили, что будете писателем? И в какой момент поняли, что состоялись в этом качестве.
— Я просто рассказываю истории. Делаю это, как умею. Я не совсем понимаю, что значит «состояться как писатель» — пока что еще слишком много историй не рассказаны. Однажды я понял, что должен рассказать их хотя бы себе. Я рад, что они нравятся еще кому-то.
— Как строится рабочий день писателя Торина? Вы встаете и беретесь за текст без перерывов на обед или у вас свободный график?
— Я бы сказал, что скорее это «рабочая ночь». Бывает, что сижу за историями и по двенадцать часов без перерыва. Чаще всего ставлю себе задачу написать до конца отрывок — какую-нибудь сцену. Габен пишется очень долго и сложно: помимо самой сцены, порой нужно учитывать еще и упомянутые пересечения с другими историями.
— Что в писательстве дается вам сложнее всего и что вы делаете, когда не пишется?
— Сложнее всего мне дается кульминация. Мои старые читатели знают, как это бывает. С приближением к кульминации я обычно уже настолько опустошен, что просто не могу себя заставить за нее сесть. Я просто не хочу писать ключевую часть романа «только чтобы дописать». И переключаюсь на другую историю. Потом с новыми силами возвращаюсь и дописываю. Это «потом» может наступить и через несколько месяцев. Читатели ждут и тихо меня ненавидят. Но ожидание того стоит — концовки историй получаются более продуманными, интересными и яркими, чем были бы, если бы я писал их по инерции.
— Как к вам приходят идеи для книг?
— По-разному. Это может быть случайное наблюдение на улице или разговор с кем-нибудь. Но чаще истории сами подсказывают. Из недавнего: я никак не мог придумать злодея для истории городского коронера доктора Горрина, ломал голову, перебирал варианты и в итоге отложил эту историю. А потом, когда писал повесть о газетчике Бенни Трилби, во время одного из описаний узнал нужного мне злодея в толпе.
— А как вы придумываете имена для героев?
— С именами сложно. Порой я трачу на них больше времени, чем на целый отрывок. Имя персонажа Габена — это часть образа, то, как оно звучит, должно передавать свой собственный код. В итоге вы читаете какое-то имя и выстраиваете себе дополнительные черты характера, манеру поведения, иногда — прошлое персонажа. Многие имена говорящие, некоторые содержат отсылки, а некоторые завуалированно дают читателю улики и подсказки к развитию сюжета.
— Обычно вы продумываете весь сюжет перед написанием книги или меняете и дополняете его в процессе?
— Обычно я придумываю начало, а потом начинается страдание:) Изначально я знаю лишь условно, что произойдет, и постепенно, страница за страницей, узнаю, к чему все идет. Глобальные вещи и концепции, конечно же, известны с самого начала, а вот конкретные ситуации… «Ну, дорогая Полли, нужно было смотреть под ноги, когда, преследуя злодея, ты бежала по старым трухлявым крышам…»
— В каких случаях вы убиваете своих персонажей?
— Когда того требует история. Когда к этому все подводит. Габен — это все же опасное место, а эти сюжеты — детективы, порой с элементами хоррора. Ну, и местами это фэнтези: в фэнтези зачастую персонажи сражаются и убивают друг друга.
— Кто ваш любимый герой в ваших историях? И почему.
— Мой любимый герой — это мой прототип — мерзкий уличный бродяга Шнырр Шнорринг. Шутка. У меня нет любимых героев, в каждом из них есть что-то, что мне нравится, каждый из них — это клочок Габена. Они разные. Я не могу сравнить Бенни Трилби и Блохха. Но особое удовольствие я получаю от наблюдения за констеблями Бэнксом и Хоппером: они отрабатывают юмористическую составляющую Габена за всех, бедные.
— В вашем тг-канале прочитала: «Моей бабушке нравились эти истории, хотя она очень въедливый читатель». А для кого вы пишете, каким представляете своего читателя?
— Это я написал. Моя бабушка была моим первым читателем. Ей нравился Габен. В отличие от меня, она прочитала всю мою библиотеку — особенно она любила Аберкромби.
Я пишу в первую очередь для себя и для тех, кто любит тайны и приключения. Для тех, кому нравится необычное и чудаческое.
— В своей биографии вы написали: найден в чемодане на вокзале, вырос в сиротском приюте мадам Коган. Вам нравится мифологизировать свою личность? Расскажите о себе чуть больше (например, три неожиданных, но реальных факта).
— Я не мифологизировал свою биографию, просто (местами) слегка добавил гротеска. Честно говоря: я терпеть не могу биографии «по годам» — «родился — женился — повесился», и попытался просто описать своими словами кое-что из жизни. Но три реальных факта вот:
- Принимал участие в нелегальном сафари в Африке (не по своей воле) и вытащил из винтовки деталь, чтобы не убивать льва.
- Плавал на настоящей подводной лодке.
- Потерялся на рынке в Мумбаи.
— Прочитала у вас в телеграме, что вы называете себя трикстером. Почему так?
— В какой-то момент я понял, что многие (в том числе в книжном сообществе) воспринимают все с таким серьезным выражением лица, с таким драматизмом и пафосом «конца света», что просто невозможно реагировать в ответ серьезно. Книги, обложки, релизы, «тот автор сказал»… Я подхожу к этому всему с юмором. А еще по мере сил пытаюсь сделать так, чтобы люди (если уж они воспринимают все настолько близко к сердцу) наконец начали читать то, Что пишут, а не придумывали за автора смыслы. Все, что я пишу (будь то книги, или посты), — это игра. В частности, цель постов — это приучить читателей воспринимать суть, а не выискивать «синие занавески», несуществующие подтексты и т.д. Я прекрасно знаю, что люди склонны воспринимать вещи эмоционально и показываю в своих постах в шутливой манере, как работают аффективное восприятие, когнитивные искажения, подмены понятий на ровном месте и тому подобное. Да, количество тех, кто не считывает это и обижается, постоянно прибывает, я теряю потенциальных читателей, но что уж тут поделаешь. Ну, и юмор у меня своеобразный. Если я вижу контекст для шутки — я пошучу. Думаю, в этом и есть трикстерство.
— Кажется, вы неплохо рисуете (вспоминаю Доктора Доу). Если бы сами иллюстрировали свои книги, какими были бы обложки? И еще: какое у вас хобби?
— Они точно были бы мрачнее, совсем не «продающие» и, возможно (о ужас!), черно-белые и в графике. Хотя, вероятно, это было бы что-то в духе обложек Сафона, серии «Мастера Ужасов» или «Монстролога» Рика Янси. Слава богу, ни у кого в издательстве не возникло даже мысли о том, чтобы подпускать меня к рисованию обложек.
Доктор Доу в исполнении Владимира Торина
Хобби: «борьба с невежеством в себе и других» — ответил бы я, если бы был трикстером. На самом деле мое хобби — это гладить кота. И пусть оба моих кота ломают головы, какого из них.
— Вы не сразу нашли своего издателя (а точнее, МИФ не сразу нашел «Канун»). Что испытывает писатель, когда его не издают? Где находили поддержку и что помогло не бросить?
— Помогло не бросить все то же — хотелось узнать и рассказать истории. Так как я писал их для себя, это было важно. Персонажи тоже не дали бросить: стояли над душой, душнили (извините за каламбур), ныли: «Ты это чего разлегся, вставай, Наташа, кто будет писать о том, как мистер Блохх снова всех обманул?»
— А какой должна быть книга, чтобы понравиться Торину-читателю?
Это просто. Мне нужно хорошее, в достаточной мере достоверное приключение. Нужна загадка. Больше всего я люблю качественную переводную детскую/миддлгрейд литературу.
— «Несправедливо, что все сказки достаются детям». Это слова Нила Геймана. Согласны ли вы с ним и почему создаете миры, полные магии, пусть и темной?
— Мистеру Гейману, конечно, виднее, но я — прямое доказательство того, что не все сказки достаются детям. Выше я назвал свой любимый жанр. На самом деле сказка — как и ощущение — желание! — чего-то необычного — это вневозрастное. Помимо этого, сказки — это любая выдумка, вопрос только в проценте сказочности на миллиграмм жизненности.
— «Канун» и «Птицы» стали бестселлерами в МИФе. Как думаете, в чем причина популярности ваших книг?
— Мое личное мнение (на истину я не претендую): популярность данных книг — это заслуга многих людей, начиная с леттериста Веры Голосовой, художника Полины Граф, ответственного редактора Дарины Андриановой и остальных, кто работал над книгой. Это первое восприятие книги у нового читателя — то, как она выглядит. Ну а дальше… Все было бы сильно проще, если бы людям хватало только обложки — некоторым еще и хорошую историю подавай, понимаете ли! Хочется верить, что сами истории достаточно неплохи.
— Как писать книги с большим тиражом и при этом не стать мейнстримом?
— Делать то, что ты делал до. Как сказал классик: «Прибавь к творческой единице миллион просмотров, и она станет нулем». Уверен, это не всегда так. Все зависит от цели и от того, что и как ты делаешь. Есть просто сами по себе нишевые вещи (не в хорошем и не в плохом смысле, просто они созданы так, что не затрагивают самые легкодоступные триггеры у читателя). Такая вещь и создавший ее автор могут стать достаточно популярными и все равно оставаться «своеобразными». Говоря о том же Геймане — он очень популярный автор, но, как мне кажется, все же остается нишевым. Даже «Звездная пыль» или «Коралина» отличаются от массового каноничного фэнтези. *просто как пример — ни в коем случае себя не сравниваю.
— С кем из авторов (настоящего или прошлого) вам хотелось бы познакомиться? И что бы вы у него спросили.
— Я — мизантроп и не особо общительный человек. Так что даже не знаю. Разве что… если задуматься, было бы интересно познакомиться с Эдгаром По и спросить у него, что за чертовщина произошла с ним на той скамейке в парке. Хотя это уже из-за моей тяги к тайнам.
— Вопрос после чтения «Моего пост-имаго». Вы любите бабочек? А если серьезно, как «набрать фактуру» для фэнтези-книг?
— О-о-о… Работа с матчастью — это отдельное приключение. Я человек ретроградный: энциклопедии, консультанты из науки, изучение, в частности, процессов в лепидоптерологии. Ушло очень много времени на подготовку к созданию как «Пост-имаго», так и других историй.
Блиц: вопросы из анкеты Марселя Пруста
— Ваша главная черта?
— Болезненнный перфекционизм.
— Если не собой, то кем вам хотелось бы быть?
— Иногда не хочется быть даже собой.
— К каким порокам вы чувствуете наибольшее снисхождение?
— К прокрастинации и запихиванию в себя вкусняшек.
— Каковы ваши любимые литературные персонажи?
— Те, у которых ощущается жизнь за пределами их истории.
— Способность, которой вам хотелось бы обладать?
— Платежеспособность.
Заказать книгу «Моё пост-имаго»: МИФ / Ozon / Читай-город
На обложке поста — фото из архива автора
