Любимая дочь. Красивейшая девушка. Жрица в храме Афины. Медуза выросла среди монстров, но не родилась одним из них. Как она обратилась в нечто столь безобразное? Почему любящее сердце выгорело дочерна? И что, если чудовище — это жертва? Делимся отрывком из ретеллинга мифа о Медузе Горгоне.
***
В первый раз, придя на нее посмотреть, он ждал на ступенях храма. Две недели наблюдал за ней, изучал ее, не думая ни о чем другом. Где-то далеко, на островах, без его ведома бушевали шторма и корабли разбивались о скалы, но это уже не имело значения. У Посейдона на уме было другое. Прекрасные, коварные мысли. В первую неделю он приходил как торговец: богатый, красивый, притягательный. Эту маскировку он использовал для многих подобных случаев. При себе у него имелась фляга, полная вина, и кошель с драгоценными камнями, которые он подбрасывал на ладони, заламывая за них непомерную цену. Женщины и мужчины толпились вокруг него, глядя во все глаза на это зрелище.
Все остальные были очарованы его диковинными историями и остроумными речами, но Медуза не обращала на него никакого внимания и каждый день проходила мимо бога и его товаров, ни разу не оглянувшись. Даже более того — его драгоценности, казалось, ее только отталкивали.
Посейдон вскоре понял, что у жрицы нет времени гулять без дела и слушать байки торговцев. Поэтому он пересмотрел свой подход. Каждой рыбе свой крючок.
Он выбрал время дня, когда, как он уже знал, она должна возвращаться из полиса. Посейдон и сам был там, на сей раз прикинувшись стариком, и спросил ее совета о том, как лучше справиться с беспокойной кобылой. Медуза отвечала вдумчиво, хотя он смотрел лишь, как двигаются ее губы, ни капли не заботясь о словах, которые они произносили.
— Прошу прощения, жрица, — сказал он, когда Медуза начала подниматься по ступеням. Его новый облик был намного моложе предыдущего. — Извини.
Медуза повернулась к нему. Ее волосы покрывал платок, белый шелк которого переливался нежным янтарным светом от осевших за день мелких пылинок. Ее повязка слегка съехала набок, позволив локонам свободно рассыпаться по плечам.
— У меня есть подношение для Богини, — сказал он и достал блюдо, бросив взгляд в сторону храма. — Надеюсь, я могу его оставить.
Он тщательно подобрал одеяние для этого момента. Будь то слишком вычурным, жрица тотчас бы потеряла интерес, как это случилось с торговцем. Слишком бедным — она бы задалась вопросом, откуда нищий достал такое подношение.
— Спасибо, — сказала Медуза.
Она протянула руку и взялась за серебряное блюдо, наполненное яствами. Посейдон по-прежнему крепко держался за другую сторону.
— Нельзя ли, чтобы я сам его отнес? — спросил он. — В храм?
— Нельзя, — сказала Медуза. — Мужчинам запрещено входить в храм Афины.
Бог задумчиво кивнул.
— Даже если ты будешь со мной?
— Мужчинам заходить в храм не позволено, — повторила Медуза. Она говорила решительно, но без злости. Посейдон снова закивал, но пальцы не разжал.
— Понимаешь, дело в моей жене, — сказал он, бросив на жрицу самый умоляющий взгляд, на который был способен. — Я хочу поблагодарить Афину за жену.
— Твоей жене нехорошо, господин? — спросила Медуза. — Она разве не может сама прийти?
Посейдон улыбнулся. Бог знал, что улыбка была великолепной, но ее не встретили взаимностью, на которую он надеялся.
— С ней почти все в порядке, спасибо, жрица, — сказал он. — Вот за это-то я и хочу поблагодарить твою богиню. Она заболела, и я боялся худшего, но жена молилась Афине и только Афине днями и ночами, и на пятый день лихорадка отступила. Жена придет и принесет свой дар, когда оправится до конца. Но я хотел преподнести что-то от себя. Дабы выразить свою благодарность.
— Благоразумно, — сказала Медуза. — Богиня одобрит этот поступок. Я позабочусь о том, чтобы она его получила.
Бог снова улыбнулся лучшей из улыбок, на которую был способен его смертный облик.
— А я не смогу сам подойти к ней?
— Нет, — сказала Медуза.
Посейдон неохотно убрал руки с блюда и склонил голову.
— Спасибо, — поблагодарил он.
***
На следующий день он снова ждал у храма. На сей раз подношение было меньше и далеко не таким роскошным: как бы это выглядело, если бы второй дар стал более щедрым? Так, будто на первое подношение он поскупился. Будто солгал ей о своих средствах. Медуза, без сомнения, заметит этот просчет. Он снова выбрал место у подножия лестницы и обратился к ней не по статусу, а по имени.
— Медуза, — произнес он. Жрица остановилась. Она подняла голову и обернулась. — Мне жаль, если сейчас не время для разговора. Я рассказал жене о нашей вчерашней встрече, и она уверяла, что я говорил именно со жрицей Медузой.
— Твоя жена права. Хотя не припоминаю, чтобы ты называл ее имя, так как ее зовут?
Бог слегка напряженно улыбнулся.
— Каролина. — Это было распространенное имя среди афинских дам. — Я не могу задерживаться надолго, — сказал он. — Сегодня мы принимаем ее семью, и не сочти за грубость, но она попросила преподнести это тебе. Это для тебя, — подчеркнул он.
— Ты очень добр, господин.
— Ничего особенного. Считай это извинением за мою вчерашнюю навязчивость.
Едва договорив фразу, Посейдон потянулся и коснулся ее руки. Тепло Медузы опьянило его, как хорошее вино. Но он тут же развернулся и зашагал вниз по ступеням. Медуза не отрывала от него глаз: такой внезапный уход явно ее заинтриговал. Он все еще явственно ощущал жар ее руки на кончиках пальцев. Все вышло ровно так, как он хотел.
***
В день, когда он вошел в храм, жара была такой удушающей, что птицы, которые обычно прыгали и порхали по крыше, опустились на мраморный пол в попытке хоть как-то охладиться. Молящиеся уже принесли свои подношения, получили благословения от имени сероглазой Богини и ушли. Два десятка свечей догорали у стен и перед алтарями, их белый воск капал и собирался лужицами вокруг подсвечников. Всех остальных жриц отозвали. Посейдон позаботился об этом. Тяжело больной ребенок, убитая горем жена — любое происшествие, которое требовало помощи жрицы. Это была нелегкая задача даже для бога: убедиться, что все мелочи учтены и ни у одной жрицы не осталось обязанностей в храме. Большинство из них звали лично, так что даже если Медуза предлагала пойти вместо кого-то, ей говорили остаться. Говорили, что управятся сами. А если нет, то уже пошлют за ней.
И они, конечно, справлялись. Потому что, когда жрицы прибывали к месту назначения, преодолев пешком много миль, то с удивлением обнаруживали, что дети не так больны, как их уверяли, а жены — не столь безутешны. Но жрицы все равно оставались еще ненадолго, выпить и отобедать с семьями, ведь они прошли столь длинный путь, а дорога обратно была такой же долгой.
Медуза опустилась на колени перед свечами. В этот вечер ее мысли занимала семья. С тех пор как она покинула дом, она довольствовалась лишь слухами. Бесконечными россказнями, в которых могла быть, а могло и не быть крупицы правды. Недавно прошла волна слухов, что одна из ее сестер вышла замуж. Это казалось невероятным. Ведь старшей, Эвриале, всего тринадцать. Хотя многие прилагали немало усилий, чтобы продать своих дочерей уже в таком возрасте, на ее родителей это было не похоже. Если, конечно, у них не наступили трудные времена. Но слухи непостоянны, словно ветер: каждый новый рассказчик что-то приукрасит или недоскажет — и история искажается все больше и больше. Так что более благоприятный вариант вполне может добраться до нее к концу недели.
Медуза всматривалась в пламя свечей, глубоко погруженная в свои мысли, но вдруг что-то нарушило ее задумчивость. Не было слышно ни шагов, ни голосов, только шелест перьев и хлопанье крыльев птиц, что покинули прохладное место и взлетели вверх, в теплый воздух, от которого до этого искали спасения. Краем глаза Медуза заметила тень. Фигуру в темноте.
— Тебе помочь? — сказала она, вставая и оборачиваясь. — Ты ищешь помощи Богини?
— Афины? Нет. — От голоса мужчины по рукам и спине Медузы пробежала дрожь. — Несмотря на все свое великолепие, она меня не удовлетворит.
Этот глубокий голос был ей незнаком.
— Господин, тебе нельзя здесь находиться. Я вынуждена просить тебя уйти.
— Но это дом богов, — сказал Посейдон. — Так что он больше принадлежит мне, чем тебе. Но я же не прошу тебя уйти, жрица.
Фигура вышла на свет. Медуза растерянно моргнула.
— Я тебя знаю. Ты приносил дары Богине…
— Я приносил дары тебе.
Мысли Медузы прояснились, и она нахмурилась:
— Дары от твоей жены. Верно? Ты принес дар от своей жены. Каролина, так ведь ее зовут?
Он рассмеялся громким низким смехом, который сотряс весь мир до таких его глубин, о которых Медуза даже не подозревала.
Продолжение — в книге «Дитя Афины»
За фото на обложке поста благодарим @diana__books
