Когда-то давно Россия была столицей травести. Не верите? Почитайте книгу искусствоведа и историка моды Ольги Хорошиловой (автора «Моды и гениев»). Мы выбрали из неё несколько любопытных отрывков — о людях, которые посвятили жизнь перевоплощению.
Барышни-рыцари
Травести-искусство расцвело в эпоху романтизма, прекрасных слез и сантиментов. Тон задавали барышни, исполнявшие breeches roles, «бриджевые» роли: хулиганов-мальчишек, пастушков, пажей, безответно влюбленных рыцарей. Публика желала видеть хрупких андрогинов с ангельскими личиками, узкой талией, полными ножками. Таких могли изображать лишь бойкие молодые актерки. Мужчинам эти амплуа были не по возрасту и не по фигуре.
Русские травести
Сара Бернар играет Гамлета. Фотография ателье Lafayette. 1899 г
«Бриджевые» роли позволяли аппетитным этуалям безнаказанно хвастаться природными прелестями. В 1820 году проказница-певица Люсия Вестрис вышла на лондонскую сцену Дон Жуаном в расшитой куртке, плаще и мушкетерской шляпе. Забавляя зал вокальными колоратурами, она то и дело сбрасывала плащ и показывала стройные ножки, обтянутые шелковыми чулками. Это был настоящий скандал и настоящий успех.
Люсия Вестрис в роли Дон Жуана Гравюра. Около 1820 г.
Так хороша, что гадко смотреть
«Бриджевые» звезды были и в русском театре. В 1830-е годы публика рукоплескала Варваре Асенковой, миловидной хрупкой актрисе с хорошо поставленным голосом и даром перевоплощения. Говорили, она умела раскрыть глубины души даже в случайных, пустых персонажах, в водевильных ничевочинках. Говорили, она красива и талантлива до неприличия, пленила самого государя-императора Николая Павловича (хотя это было несложно), сводила с ума пылких молодых офицеров, и те закидывали ее розами и настоящими бомбочками. Почти все современники, видевшие ее на сцене Александринки, уверяли, что лучшей травести Россия не знала.
Варвара Асенкова в роли юнкера Лелева (справа), Иван Сосницкий в роли садовника Ивана в пьесе «Гусарская стоянка» Гравюра. 1830-е гг.
Бриджи ей невероятно шли. Она играла мальчиков по-женски, как тогда было модно, но с особым пацанским уличным нахальством и угловатостью, с напряженными мышцами и балетной грацией, с комизмом, никогда не опускавшимся до карикатурности. Варвара настолько вжилась в образ повесы-гусара, что пристрастилась к табаку, завела в квартире курительную комнату и повсюду носила с собой трубочку, при случае ее вынимала, вставляла в рот и не спеша, со знанием дела раскуривала. Публика Асенкову обожала, критики расхваливали, и даже бледный иезуит Виссарион Белинский, скучнейший сухарь, напряженно процедил: «Она так хороша, что гадко смотреть».
Моралисты по-змеиному перешептывались: госпожа Варвара Николаевна забывается, желает, видите ли, играть только военных, в быту носит рейтузы и ментики, какой скандал, господа, какой позор. Варвара играла юношей до своей преждевременной кончины в 1841 году — в расцвете сил и таланта она трагически сгорела от чахотки. Среди других ее известных травести-ролей Керубино («Женитьба Фигаро»), Асмодей («Чертов колпачок»), Педро («Король и пастух»), Виктор («Паж-арестант»), Карл II («Пятнадцатилетний король»).
Усатые старухи и оперные дивы
В 1910-е годы русскую провинциальную публику развлекал волшебными перевоплощениями Александр Галинский — «первый русский трансформатор и дамский имитатор-пародист», как он сам утверждал. Деловой хватки ему было не занимать. Он обожал журналистов, раздавал интервью налево и направо, убеждал малосведущих хроникеров в том, что чертовски талантлив, что он первый и единственный в своем роде.
Рекламная фотооткрытка с травести-ролями Александра Галинского Начало 1910-х гг. Коллекция О. А. Хорошиловой
На собственные средства печатал афиши, распространял перед выступлениями фотооткрытки с героями своих моноспектаклей. Играл преимущественно женщин: усатых старух, пустоголовых нянек в кружевных чепцах, гротескных влюбчивых дам с пышным каучуковым бюстом, дюймовочек и гимназисток, певичек кабаре и оперных див. Он объездил Европу и Азию, выступал в Париже, Берлине, Чикаго и Токио. Но его образы были неглубоки, напоминали скорее быстрые шаржи, неумные карикатуры, над которыми, однако, всеядные русские провинциалы гоготали от пуза.
Заболевший балетом
Ему с детства нравился театр, гимназистом ходил на балет вместе с сестрой. В студенческие годы полюбил танец настолько, что тратил на билеты последние деньги, оставшиеся от покупки вееров. Артистического таланта в себе не ощущал, но чувствовал, как в глубине что-то росло и «непременно должно было выстрелить».
Выстрел прогремел в 1908 году на первом вечере Айседоры Дункан. Чувственная, раскованная пластика Айседоры была настоящим откровением. Николай ушел совершенно ошеломленный, окрыленный. Его «нечто», растущее внутри и мучившее все эти годы, наконец прорвалось. Он решил сразу и навсегда: будет исполнять только женские партии, ведь они ему так шли.
Фотопортрет Николая Барабанова — Икара в женском образе. Фототипия Г. Перла. 1910-е гг. Коллекция О. А. Хорошиловой
В тот волшебный танцевальный вечер чиновник Барабанов превратился в артиста, дерзкого, особого, единственного в своем жанре. Он вдруг ощутил физически, кожей, что за спиной его выросли крылья. Это были крылья Икара.
Это было, пожалуй, смело — тридцатилетний господин, никогда не танцевавший, непластичный, нескладный, вдруг заболел балетом, захотел стать артистом. И это было немыслимо — мужчина, в платье (он сразу сшил себе балахон, точь-в-точь как у Дункан), на пуантах, исполняет женские партии, не дома под абажуром, а на сцене, в консервативной ортодоксальной России. Пожалуй, это был бунт — против традиций, классического театра, Блазиса, Петипа и Бурнонвиля, против самой природы.
Николай Барабанов — Икар в образе Анны Павловой. Фототипия Г. Перла. 1910-е гг. Коллекция О. А. Хорошиловой
По материалам книги «Русские травести»
Обложка: pexels
