После выхода сериала «Джентльмен Джек» Анна Листер — писательница, путешественница и альпинистка — тут же превратилась в звезду и ЛГБТ-икону. Оказалось также, что ее жизнь тесно связана с Россией: Листер исколесила ее вдоль и поперек, оставив об этом подробнейшие дневниковые записи — от описаний балов и блюд до точных наблюдений за людьми. Однако дневник был написан шифрами и скорописью на двух языках. Искусствовед Ольга Хорошилова впервые расшифровала и перевела его, написав на основе полученных материалов увлекательный исторический роман «Джентльмен Джек в России». Выбрали из отрывки, посвященные тому, как был организован быт путешественников в начале XIX века.
Таможня: перепись книг
Утром 16 сентября 1839 года Анна Листер и Энн Уокер выехали из Выборга в Валкесаари (сейчас — Белоостров). Здесь находилась таможня.
«К экипажу развязно пришлепал усатый унтер и булыжным кулаком загромыхал в дверцу — на выход. Англичанки послушно сошли — прямиком в бурую склизкую хлябь изъезженного двора. Кое-как просеменили до таможенной хаты — слуги захлюпали следом с тяжелой поклажей. Короба, саквояжи, сундуки, сумы, котомки, шляпные коробки — все снесли в тесную прокуренную конуру, выставили в ряд и открыли».
Портрет Анны Листер, 1822 год
Грузный начальник в залоснившемся мундире тут же принялся осматривать все вещи, параллельно раздавая указания подчиненным — что достать, что развернуть, что предъявить.
Больше всего вопросов вызвали книги. По правилам русской таможни, у иностранцев изымали все книги и отправляли в цензурный комитет в Петербурге. Там их проверяли на предмет наличия опасных идей и призывов. Если ничего не находили, возвращали в целости.
«Все наши книги вытащили из коробок, и я по распоряжению начальника скопировала их список, составленный мною еще в Стокгольме. Подписала его „A. Lister“, вложила в именной конверт из Шибден-холла, запечатала моей именной печатью и на обороте надписала: „Список книг, принадлежащих мисс Листер“. Через шесть недель мне следует прийти в цензурный комитет и потребовать их обратно», — записала в своем дневнике Анна Листер.
Затем последовала серия протокольных вопросов: откуда приехали, куда следуют, где будут жить. Наконец досмотр был окончен. Анна и Энн въехали в Россию.
Санкт-Петербург: в поисках путеводителя
В Петербурге путешественницы остановились в Hotel de Wilson, или «Отеле мадам Вильсон», по адресу Галерная, 60. Жили здесь в основном англичане, и все вокруг было английским — церковь, посольство, частные квартиры и лавки. Хозяйка, мадам Вильсон, тоже была родом из Британии, происходила из баронского рода Бёрнес.
«Отель был похож на хозяйку. Старомодный, поживший, с уставшей мебелью, потухшими обоями, по-старушечьи опрятный — ни пятен, ни клубов пыли в углах, ни клопов. Чистота, впрочем, была умеренной — не от сердца, а, скорее, из британской чопорности. Умеренной была и цена — восемь рублей в день, включая питание, но исключая вина».
Улица Галерная, 61 (современный адрес). Здесь находился отель мадам Вильсон, в котором жили Анна Листер и Энн Уокер.
Листер с Энн разместились на втором этаже в достаточно скромных номерах. Две комнаты разделяла крашеная картонная дверца. На стенах — обои в жухлый цветочек. Низкий пожелтевший потолок с латунной люстрой. Меж стеклами двойных законопаченных окон насыпан песок и напахтан войлок. Напротив, в самом темном углу, притаилась кровать. В середине стоял чайный столик английской работы, стулья были австрийскими, диван — привезен из Милана.
На второй день в комнаты путешественник явился проводник, рекомендованный мадам Вильсон, — Джон Уайттейкер.
«Вид у него был плутовской — масленые глазки бегали, прямо стоять он не мог, а все вертелся змейкой, неуклюже кланялся, грыз ногти и глупо лыбился. Костюм его был под стать: на голове бесформенная нахлобучка, которую он именовал цилиндром, засаленная полудетская курточка неопределенного цвета с заплатой на правом локте, русские шаровары из дрянной синьки, огромные дубовые сапоги не по размеру. Одет кое-как, собран из всего, что попалось, вернее, что умыкнул. Он приехал сюда из Англии, служил сначала грумом, ливрейным пажом и конюхом. Все шло хорошо. Но запил, сильно, по-русски, пристрастился, понимаете ли, к картишкам, наделал долгов, попал в тюрьму на целых шесть месяцев. Но там исправился — „вышел другим человеком, совершенно преображенным и стал гидом“ — показывал город путешественникам, американцам и англичанам».
Листер первым делом попросила его достать билеты в Эрмитаж и к полудню подать экипаж. А затем поехала в английский банк Thomson, Bonar & Co к управляющему, господину Ходжсону. Анна хотела расспросить его о билетах в музеи, разузнать о рекомендательных письмах и курсе валют.
Вид Невского проспекта от Аничкова моста. 1830-е гг.
По дороге Листер заехала в книжную лавку Диксона, одну из лучших в городе. Та находилась по адресу Большая Морская, 24. Анне нужны были подробнейшая карта Санкт-Петербурга, точная карта дороги до Москвы, путеводители, планы столичных рудников, отчеты о местной торговле, отчеты о местной промышленности, биржевые известия…
Однако чем больше перечисляла гостья, тем сильнее Лука Диксон качал головой: «Нет, нет, не разрешено, невозможно, сие нельзя продавать…» Точные карты были запрещены. Подробные путеводители — тоже. На вопрос Анны, что же в таком случае есть, Диксон извлек из-под прилавка безобидные русские журналы, подшивку «Северной пчелы», стихи Байрона, собрание сочинений Шекспира, географический атлас мира, карту Санкт-Петербурга для путешественников и «Историю государства Российского» Карамзина.
«Все-таки русская бюрократия была чертовски талантлива, с выдумкой, с вывертом, со смекалкой. Составлен список запрещенной литературы, но книги изымают все — без разбора. Типографии печатают карты русских городов, богато, на солидной бумаге. Но их нигде нет, а вокруг все только шепчут, что они запрещены — так, на всякий случай. Построили шоссе из Петербурга в Москву, широкое, прочное, гордость России, но планов его не сыскать — шоссе есть, но его как бы нет. Анне даже робко намекали, что и путеводители по России запрещены — „а то мало ли что, мало ли кому понадобятся“. Каталогов эрмитажной коллекции она не нашла ни в одной лавке, хотя издали их несколько. Анна сделала вывод, что они тоже запрещены, „так, на всякий случай“».
Эрмитаж: на страже каталогов
Чтобы увидеть эрмитажную коллекцию, требовались хорошее реноме, громкая фамилия и умение правильно представиться главному хранителю, Францу Лабенскому. Ему высылали специальные письма с просьбой разрешить насладиться шедеврами и прикладывали визитные карточки. Прошение нужно было отправить за неделю, а лучше за две, потому что Лабенский никогда и никуда не спешил.
Мисс Листер, из почтенного британского рода, не вызвала у него подозрений, и Лабенский выдал ей несколько одноразовых билетов.
Без путеводителя Анне было трудно разобраться — залы, залы, сбивчивая нумерация, убегающие в бесконечность анфилады, но кое-что все-таки увидели: «Посмотрели на „Мадонну Альба“ Рафаэля, купленную графом де Бурком, датским послом для Карла IV Испанского, после эту картину продала мадам де Бурк купцам в Лондон. Видели висящий сад и прогулялись по нему немного. Посмотрели на копию картины Федора Матвеева, представляющую руины Пестума, выполненную в мозаике Константином Ринальди в 1837 году. Видели Рубенса и хорошие копии Ван Дейка. В конце осмотрели зал No 37».
Новый Эрмитаж в XIX веке.
Листер и Уокер потом еще несколько раз приходили в Эрмитаж — посмотреть на Рембрандта, Ван Дейка, Караваджо, Перуджино, Лоррена, Тенирса. «Нас пустили в залы No 40 и 41. Дала за это человеку 5 рублей серебром».
Анна также настойчиво слала записи Лабенскому с просьбой помочь ей достать каталоги. Но хранитель оставался неумолим: «О сем следует просить господина графа Клейнмихеля, по соблаговолению которого каталог может быть предоставлен».
Москва: балы и приемы
Вечером 12 октября экипаж Анны и Энн остановился на Большой Дмитровке возле дома купчихи Артемовой. На втором этаже работал уютный отель Howard’s, принадлежавший мистеру Говарду, англичанину. Однако и гостиницей, и постояльцами, и самим хозяином распоряжалась его супруга, миссис Говард. Она вышла на крыльцо встретить путешественниц.
Гостьи быстро согласились с ценой (высокой даже по столичным меркам). Им предстояло платить 12 рублей посуточно. Миссис Говард также посоветовала взять в проводники своего работника, флорентийца Леопольда. Он служил при отеле разносчиком корреспонденции и гидом, его на все лады расхваливали постояльцы. Леопольда наняли на десять дней по шесть рублей в сутки. Цену свою он оправдал: отлично знал город, быстро доставал билеты в парки и музеи, порхал по нужным адресам с записками от Листер, приносил ответы — ни в какое сравнение с петербургским лентяем Уайттейкером.
Согласно этикету, благовоспитанный путешественник, приехав в город, оповещал о своем прибытии полицмейстера и тех персон, с которыми желал завести знакомство. Для этого требовались визитки и письма-представления от влиятельных лиц. Пока Анна жила в Петербурге, лорд Кланрикард, британский посол, составил по ее просьбе обращение на имя князя Дмитрия Голицына, военного генерал-губернатора Москвы. В нем выразил просьбу помочь британской леди наладить важные для ее предприятия связи.
Только приехав, Анна послала к губернатору гонца с письмом от Кланрикарда. И так спешила, что забыла о приличиях — не вложила в конверт свою визитку.
«Я растяпа! Я должна была вспомнить о карточке. Что же теперь будет? Впрочем, мне все равно. У меня нет ни подходящего гардероба, ни горничной, ни служанки — никого, кто бы мог мне помочь, подсказать, напомнить».
На следующий день она отправила покаянное личное письмо с извинениями и визиткой. Князь сделал вид, что не заметил оплошности, и ответил, что приедет к ним вскоре для знакомства.
Несколько дней спустя слуга Голицына доставил записку на французском: в ней князь просил быть у него завтра: «Я буду рад лично познакомить вас с дамами большого света, прошу не отказать и удостоить своим присутствием».
Записка князя Голицына Анне Листер
По четвергам в особняке на Тверской Дмитрий Владимирович устраивал семейные посиделки — принимал родственников и кое-кого из близкого круга. Вкусно кормил, развлекал анекдотами, сатирическими стихами, статьями из либеральной прессы. Своим приглашением сделал «мадам Листер и ее племяннице» тонкий комплимент — возвел в ранг семейных друзей.
Так Анна попала в светский круг Москвы, который затянул с головой. Весь декабрь и январь они с Энн разъезжали по гостям, принимали вельмож, получали записки от еще незнакомых важных персон, отсылали карточки и мчали на очередной обед или ужин.
За несколько месяцев Москва стала им родной. «Москва — красивейший город. Я даже думаю, что она самый живописный, самый красивый город из всех, которые мне доводилось видеть. В ней нет изъянов, нет бедных, грязных, замызганных частей. Все здесь лишь хорошо иль очень хорошо!», — писала Анна в своем дневнике.
Однако наступало время двигаться дальше — путешественниц ждал Нижний Новгород.
По материалам книги «Джентльмен Джек в России»
На обложке — кадр из сериала «Джентльмен Джек»
