Мы называем это увлечениями и привычками — и редко задумываемся, насколько странно они могут выглядеть со стороны. Люди с упорством собирают бесполезные предметы, часами дергают телом под ритмичные звуки, добровольно ищут ситуации, в которых сердце вот-вот выскочит из груди, будто мы снова в шаге от саблезубого тигра. Никто толком не знает, где проходит граница между здоровым интересом и навязчивостью, игрой и ритуалом, развлечением и древним инстинктом, — но человечество с завидным постоянством предпочитает ее искать, а иногда и перепрыгивать.
Откуда берутся «сумасшедшие кошатницы»
Любопытство не порок, но иногда и оно может погубить. Возьмем котов. Бывает, что им попадается особенно бесстрашная мышь. Кот подходит, а она никуда не бежит. Кот хватает ее за шею и из интереса подбрасывает в воздух. Никакого эффекта. Тогда он убивает добычу и принимается за еду. Так он вступает в азартную игру: если повезет, его просто использует Toxoplasma gondii. Если мышь вдобавок подцепила хантавирус или чуму, дела плохи.
Токсоплазма заставляет мышей терять страх, потому что жизненный цикл этот микроскопический паразит завершал в кошке. Через поддоны он распространялся и на большинство котовладельцев. Заражая человека, он вызывал жажду риска, агрессивность, любопытство и… любовь к котам. По описанной причине существовало явление «сумасшедших кошатниц», которые собирали этих милых животных. Те же, кто не подцепил кошачьих паразитов… тоже собирали, но что-нибудь другое.
Одним из самых знаменитых коллекционеров, заложивших основы современных «музеев», стал Оле Ворм. Он был ученым и занимался «естественной историей». Собирал редкости: тропические травы из дальних стран, редкие книги, чучела животных. Большинство окружающих ничего подобного не видели, поэтому в середине XVII века он устроил «кабинет редкостей», который потом вырос в Museum Wormianum.
А само слово «коллекция» пришло из латыни и буквально означало «собрание». Первые коллекционеры, конечно, появились задолго до Оле Ворма. Не исключено, что даже в каменном веке. В наше время многие собирают, например, монеты (нумизматы), редкие книги (библиофилы) или даже авиационные пакетики для рвоты (их ценители иногда называют себя багистами). И все это ради любопытства. Или из-за обсессивно-компульсивного расстройства? Короче говоря, люди, как мыши, тяготеют к накопительству и любят изумляться чужим сокровищам. Котам это сложно понять.
Тверк как оберег от землетрясений
Самые ранние пляски, еще с камнями вместо барабанов, имитировали животных и погодные явления. Смысл был в том, например, чтобы польщенный дух антилопы даровал удачную охоту, или чтобы пролился дождь, или чтобы найти пару, или чтобы провести какой-нибудь военный ритуал.
С появлением цивилизации танцевать начали ради развлечения и для зрителей. Это искусство в древности цвело повсеместно. В Китае и Индии традиции сохранились и развиваются сейчас, а вот древнегреческие танцы — там любили хороводы — в период римского владычества ушли в подполье. Римляне поначалу были чем-то вроде античных баптистов и считали такие занятия нескромными. Патриции, конечно, не выступали на танцполе сами, но развлечения все равно любили и с удовольствием нанимали (или обращали в рабство) тех, кто будет танцевать за них. Эти танцоры под покровом ночи, под крышей или тем и другим сохраняли свои народные танцы.
В средневековой христианской Европе танцы считали языческим или сатанинским занятием: надо думать о спасении, а не ублажать тело. Франция и Германия отметились эпидемиями навязчивой пляски святого Витта — болезни, вызванной отравлением спорыньей, массовой истерией, а может, просто тоской по недостатку развлечений. Бедняки в то время по-прежнему шевелили ногами в амбарах, хибарах, на лесных полянах. К XVIII веку эти «народные танцы» породили аристократические забавы вроде вальса.
Как и в глубокой древности, танец остается связан с ритуалами поиска партнера, войной и подражанием силам природы. Сами посудите. «Танец маленьких утят» имитирует движения птиц. Иногда танцор, просто забыв о законах гравитации, может изображать «лунную походку». Под музыку Stanky Legg было удобно показывать движения ног жертв чумы и отпугивать мор, а грозный «тверк» представляется мощным оберегом против землетрясений. Брачные игры сопровождались «медляками», а также более энергичными телодвижениями, имитирующими желаемую цель, но пока в одежде.
Русско-американские горки
Представьте ситуацию. Я — пещерный человек, за которым гонится саблезубый тигр. Я улепетываю, он нагоняет. Я разворачиваюсь, смотрю прямо на него и вижу в полуметре от себя клыки с капающей слюной и огромные острые когти. Из его разверстой пасти пахнет моим двоюродным братом Гругом, и до меня вдруг доходит, почему он мне сегодня не попадался в пещере. Длинные когти вот-вот вонзятся мне в грудь, но тут я спотыкаюсь о лиану и падаю на спину. Тигр, не в силах прервать прыжок, врезается в дерево и сворачивает себе шею. Я тащу его домой и попутно сочиняю историю о том, как лихо одолел мерзкого кошака.
Прилежащее ядро и черное вещество в нижне-средней части мозга накачивают меня дофамином как из шланга. Маленькие железы над почками насыщают кровь волшебным соком, ускоряющим дыхание и сердцебиение. Секунды кажутся часами, цвета становятся ярче, ветер прохладнее, даже плащ из оленьей шкуры уже не вызывает зуд.
На следующий день я прыгаю с высокого утеса в воду — и вот опять он, адреналин. Я подсел. Кто-то предпочитал низкий уровень этого гормона, кто-то высокий. Для некоторых разговор с незнакомцем или прогулка по новому району уже хорошая встряска, другие предпочитают приключения посерьезнее.
Люди прыгали со скал и самолетов, инсценировали перестрелки с правдоподобной имитацией оружия, заряженной шариками с краской, а с 1749 года еще и съезжали с крутых склонов на тележках с колесиками. В тот год императрица Елизавета I, большая поклонница катаний на санках, пришла к выводу, что даже в России зима недостаточно долгая, и повелела архитектору Франческо Растрелли решить проблему. Он спроектировал изящный павильон, где устроили искусственную горку с дорожкой для летнего катания.
Вскоре аттракцион стал больше, быстрее и гораздо страшнее. В конце XIX века Жозеф Оллер, владелец сомнительного кабаре «Мулен Руж», построил в парижском районе Бельвиль «Русские горки» — Montagnes Russes — в виде двух петель. По другую сторону Атлантики его соперники-инженеры тоже не сидели сложа руки и работали над самой скоростной, высокой и красивой горкой в мире.
В самой России, правда, они стали «американскими» — вероятно, из-за склонности русских и американцев сваливать все друг на друга. Впоследствии горки начали делать стальными, а управляла ими веселая армия кочевников-циркачей. От того они, правда, не стали безопаснее, и любители адреналина регулярно выпадали. В связи с этим более надменные или жизнелюбивые адреналиновые торчки предпочитали реальным угрозам абстрактные. Они по-прежнему щекотали себе нервы риском, но смазывали угрозу некоторой романтикой. Получался азарт…
Подготовлено по книге The Last Book.
Заказать:
