Во «Властелине колец» есть один крошечный эпизод, сюжетно не значащий ровным счетом ничего. Тем не менее этот «лишний» эпизод вдохновил множество художников, тщательно воссоздающих его на своих картинах. Речь идет о том, как Хранители проплывали через Аргонат. Делимся интересным из книги Александры Барковой «Мифология Толкина».
Аргонат
Все действие эпизода сводится к тому, что Арагорн впервые внешне проявляет себя как Король, но видят это только Фродо и Сэм. «Фродо обернулся и увидел… Колоброда? Нет, пожалуй, не его. Усталого, вечно озабоченного Следопыта из Пустоземья больше не было. На корме лодки, гордо выпрямившись, стоял Арагорн, сын Араторна… Темные волосы развевались по ветру, в глазах сиял свет: король, возвращающийся на родину из долгого изгнания».
Ни к каким последствиям эта сцена не приводит. Однако образ Аргоната один из ярчайших в книге, а это значит, что при нулевой роли в сюжете Аргонат играет очень важную роль в символическом пространстве романа.
Аргонат — это колоссальные статуи Исилдура и Анариона, сыновей Элендила. Возникает вопрос: за что Анарион был удостоен такого монумента? Исилдур — тот, кто поразил Врага, лишив его Кольца; отец Исилдура и Анариона Элендил — спаситель Верных из гибнущего Нуменора, инициатор создания Последнего Союза, и однако же Элендилу никто не ставит такого колоссального памятника! А Анарион не прославлен ничем, хроники сообщают лишь о его гибели в конце войны. Род гондорских Королей, восходящий к Анариону, утратил духовную мощь и пресекся.
За что же Толкин «ставит памятник» Анариону? Ответ кроется в том единственном эпизоде, где упомянут Аргонат: между этих колоссов проплывает Арагорн, о котором на протяжении всего романа говорится как о наследнике Элендила.
Фактически Арагорн предстает как возрожденный Элендил. Это напрямую подчеркивается преемственностью меча (меч — символ королевской власти): сломанный Нарсил возрождается как Андрил.
Если рассматривать Арагорна как «инкарнацию» Элендила, то становится ясна композиция сцены с Аргонатом. Дело не в личных заслугах Исилдура и Анариона, дело в том, что они сыновья Элендила, родоначальники двух ветвей королевского дома; они встречают того, кто на символическом плане является их возрожденным отцом. Это именно композиция (недаром художники так любят иллюстрировать эту сцену!), и ее структуру регулярно воспроизводят в мировом искусстве на протяжении не менее шести тысяч лет.
Любопытно, что в буддийском искусстве существует специальный иконографический сюжет, называемый «отец с сыновьями»: главный персонаж в центре и два меньших равновеликих у его ног. В описании прохода через Аргонат весьма важен еще один момент. Конечно, подразумевается, что эти колоссы стоят на Андуине почти две тысячи лет, и весь отряд Хранителей видит их. Однако если воспринимать текст Толкина буквально, то получается следующее: нигде более в романе об Аргонате нет ни слова! Более того, описание колоссов дается глазами даже не всех Хранителей: Арагорна, Фродо с Сэмом, сидящих с ним в одной лодке, и Боромира. Получается, что Аргонат — это знак, доступный гондорцам и Хранителю.
Арагорн
Теперь зададимся дерзким вопросом: зачем вообще в историю хоббитов и волшебного кольца введен Арагорн? Какую роль он играет в деле уничтожения Кольца Всевластья? При внимательном взгляде оказывается, что не такую уж большую: всецело его заслугой является только спасение от назгулов в Брыле; на пути из Брыля в Ривенделл хоббитам помогает Глорфиндэль и — косвенно — Гэндальф. После Ривенделла участие Арагорна в миссии Фродо много меньше, чем участие Гэндальфа. Подчеркнем, что мы имеем в виду не Войну Кольца в целом, а именно путь Фродо к Роковой горе. Скорее уж Арагорн в долгу перед Фродо, чем наоборот!
Так зачем Толкину понадобилось вводить в роман линию Арагорна?
С одной стороны, образ Арагорна задает пространственный и временной масштаб повествования. История Последнего Союза, рассказанная на совете у Элронда, постоянно актуализируется через сравнение Арагорна с Элендилом. Через Арагорна в действие вводятся Гондор и Рохан. Арагорну принадлежит решающая роль в победе на Пеленнорских полях, причем здесь будущий Король буквально соединяет две Эпохи, поскольку победу обеспечивает воинство мертвых, проклятое Исилдуром и вернувшее долг Арагорну.
Пространственный аспект медиации подчеркнут его именем — Странник (Бродяжник, Колоброд, Скиталец — в зависимости от перевода).
В мифологии основным пространственно-временным медиатором является мировая ось. Может ли человек нести функцию мировой оси? При определенных условиях — да. К сожалению, антропоморфный образ мировой оси совершенно не изучен. Ученые не видят воплощения этой мифологемы нигде, кроме как в образах греческого Атланта и хеттского Убеллури. Между тем этот образ распространен достаточно широко, однако не в нарративной (повествовательной) мифологии, а в изобразительном искусстве.
Мировая ось
Поскольку этот вопрос не рассмотрен в науке, нам придется остановиться на нем несколько более детально. С древнейших времен и до современности главного героя изображают ростом в несколько раз превышающим рост обычного человека. В архаическом искусстве это делалось буквально, в реалистическом — с применением законов перспективы, умелым сочетанием переднего и заднего планов. Везде, начиная от рельефов древнеегипетских храмов и заканчивая современными батальными картинами, сохраняется соотношение роста — «массовка» приходится герою примерно по колено, составляя одну четверть (реже — одну треть) его роста.
Это проявление мифологического мышления присуще именно картинам на военную тему, в других случаях соотношение роста будет иным. Можно уверенно сказать, что герой-защитник «своего» мира воспринимается аналогом мировой оси. Та же мифологема проявляется в традиции возводить памятники великим людям, и, как правило, общая высота памятника (с пьедесталом) в три-четыре раза превышает человеческий рост.
В мифологии камень, гора — символ силы, физической мощи, особенно силы воинской. Так что образ каменных Королей на Андуине мог сформироваться у Толкина безо всякого влияния античного мифа — обе пары братьев представляют собой воплощение одних и тех же мифологических структур.
Диалог с Шекспиром
Однако вернемся к Арагорну. Он не каменный исполин, он живой человек. Тем не менее в сцене с Аргонатом он символически оказывается уравнен с двуединой антропоморфной осью. Мы уже отмечали, что Арагорн несет одну из важнейших функций мировой оси — функцию медиатора. Он, живой человек, должен сам стать антропоморфной осью мира. Иными словами, он должен стать Королем.
Вождя, царя от обычного человека отличает наличие особой духовной силы, которую чаще всего обозначают иранским термином «хварно», или «фарр». Посредством этой силы владыка обеспечивает могущество и благополучие своей стране, причем не только подданным, но и самой земле. «В этом краю ему повинуется все», — говорит Гэндальф об Элронде, повелевающем рекой.
Когда воцаряется Арагорн, то во всем Воссоединенном Королевстве начинается процветание в буквальном смысле этого слова. В наиболее архаических представлениях сила, которой обладает вождь, может принадлежать как живому человеку, так и умершему, причем живой может заимствовать такую силу у своего предка. Обратим внимание, что в данном случае речь идет не о реинкарнации (переселении душ), а именно о посмертной передаче духовного могущества.
Во «Властелине колец» это и подразумевается в обозначении Арагорна как наследника Элендила. Наглядным проявлением такой силы часто считалась возможность вождя исцелять руками. Именно так Арагорн доказывает своему народу, что он действительно Король. И здесь Толкин оказывается в диалоге с Шекспиром, который в «Макбете» создает образ благочестивого короля, способного исцелять прикосновением.
