Легендарный текст «Бардо Тхёдол» («Освобождение посредством слушания») — своего рода путеводитель по состояниям, через которые проходит сознание умирающего человека. На западе этот текст стал известен как «Тибетская книга мертвых» и оказал огромное влияние на психологов XX века.
Наше издание содержит новый перевод специалиста по тибетской литературе Майи Малыгиной. Публикуем отрывки из ее предисловия, раскрывающего тонкости работы переводчика.
Тибетская книга мертвых
Ошибки и неточности
Когда я начала работу над переводом этой книги, некоторые люди стали спрашивать меня, зачем нужен еще один перевод варианта Кази Давы Самдрупа и Эванс-Вентца, ведь он уже не раз издавался на русском языке. Однако передо мной стояла нелегкая задача: сделать новый перевод на русский язык тех же авторов, сохранив их стиль, и при этом попытаться исправить ошибки и неточности, допущенные в их тексте. Для этого нужно было сверить перевод с тибетским оригиналом, за что я и взялась, рассчитывая на то, что моя правка ограничится только известными ошибками, на которые уже неоднократно указывали предыдущие исследователи.
Каково же было мое изумление, когда я увидела, что смысловых ошибок и неточностей было допущено гораздо больше! Размышляя о том, почему это произошло, я вспомнила, что Эванс- Вентц и Кази Дава Самдруп посвятили работе над переводом этого небольшого, но емкого текста всего лишь два месяца, к тому же только утренние часы. Вероятно, оба спешили: им в скором времени предстояло разъехаться в разные стороны, каждого ждали новые проекты… У меня также сложилось впечатление, что перед Эванс-Вентцем стояла другая задача — не сделать технически точный перевод, а обработать его в литературном стиле, отвечающем духу времени. Его современники стремились осознать смысл своего бытия, ориентируясь на теософские тенденции, и общепризнанные религии уже не могли ответить на их вопросы.
Дхарма и Троица
Неудивительно, что, будучи не в силах (или не желая) избегать многочисленных буддийских терминов, многие из которых можно было смело отнести к «загадочной», «эзотерической» и потому привлекательной для западного читателя литературе тантры, Эванс-Вентц тем не менее старался обходить не столь удобные слова, напрямую ассоциируемые с каноническим тибетским буддизмом.
Так, вместо «Дхармы» (учение Будды Шакьямуни) он писал «религия» или «Вера», вместо Трех Драгоценностей (буддийский символ веры) — использовал христианский термин «Троица». Более того, под редакцией Эванс-Вентца книга была написана «шекспировским» языком, то есть среднеанглийским, который в первые десятилетия XX века уже давно вышел из употребления.
Вероятно, исследователь предположил, что в VIII веке тибетский письменный язык тоже был архаичным, но он ошибался. С момента изобретения тибетской письменности она не менялась, поэтому ранние труды, написанные на тибетском языке, лексически и грамматически совершенно неотличимы от современных. Тем не менее некоторые переводчики «Тибетской книги мертвых» на русский язык тоже старались использовать архаизмы, которые кажутся тяжеловесными и замшелыми и неудобочитаемы в третьем десятилетии XXI века.
Я же решила использовать в переводе книги максимально современный язык, чтобы она легко воспринималась и соответствовала нашему времени. Читателю надо понять, что это не экзотический старинный манускрипт из далекой горной страны, который интересен лишь теоретикам буддизма.
Трудности перевода
Конечно, совсем «осовременить» перевод мне не удалось. Например, «сын благородной семьи» — это устойчивое выражение, характерное для позднего буддизма — сутр Махаяны, особенно из свода сутр праджняпарамиты (совершенства мудрости). Торжественное обращение чтеца к умершему: «О сын благородной семьи!», проходящее через всю книгу, мне после прочтения тибетского «Кье! Ригки бу!» захотелось немного изменить, ведь «кье!» — это неформальное разговорное обращение современных тибетцев друг к другу, его можно перевести как «эй!», или «привет», или «послушай!». Однако оно также переводится как формальное «О», и тут было невозможно что-то исправить, поскольку умерший может оказаться ламой — духовным лицом, почтенным или высокопоставленным человеком.
В этом же переводе, относясь с большим уважением к великому Уолтеру Эванс-Вентцу, я постаралась сохранить его авторские слова и выражения, хотя они зачастую представляют собой довольно вольный перевод тибетских слов. Местами он расширял изначальный текст, добавляя несколько лишних фраз, но они вписываются в общую канву книги, не нанося ей ущерба.
Детектив
Английский текст сначала заворожил меня, и он казался безупречным, пока я не стала сверять его с тибетским оригиналом. Тут-то и началось настоящее детективное расследование! По ходу чтения мне попадалось все больше ошибок и неточностей, и если одни из них я могла списать на суровую правку Давы Самдрупа, решившего, что текст терма в течение веков был искажен, то другие я не могла объяснить ничем, кроме как спешкой переводчика и редактора. Тем не менее после сверки с тибетским оригиналом и чтения некоторых комментариев к Бардо Тхёдол я исправила ошибки, которые, судя по всему, допустил при переводе с тибетского языка на английский Кази Дава Самдруп. Скорее всего, он увидел в этом тексте терма расхождения с его собственными познаниями относительно тантры, а именно несоответствие имен супруг Дхьяни-Будд, цветов излучений из разных миров, определенных интервалов времени.
Любопытна и знаменитая «пара» Самантабхадра — Самантабхадра вместо Самантабхадра — Самантабхадри (яб-юм, Изначальный Будда в союзе с супругой, что символизирует единство чистого осознавания и его пустоты от самобытия). Это ключевой момент тантрического буддизма — единство мужского и женского начал, метода и мудрости, блаженства и пустоты, без которого не бывает просветления.
Кстати, эта же ошибка содержится и в тибетском оригинале, который я читала, но ее как раз исправить было необходимо! Судя по всему, это была ошибка переписчика. В переводе книги также есть пропуски — как в основной части, так и в молитвах в Приложении, где не хватает некоторых строк, а порядок строф иногда перепутан. Тантрическая терминология местами переведена верно, местами — расплывчато, то есть нет единообразия терминов.
Перепутанный свет
В тексте перевода перепутаны имена супруг Дхьяни-Будд. Так, Будде Ваджрасаттве-Акшобхье «выдали» другую супругу, не его законную Будду-Лочану, а почему-то Мамаки, которая по праву супруга Ратнасамбхавы. Соответственно, Ратнасамбхава получил супругу Ваджрасаттвы-Акшобхьи Будду-Лочану вместо Мамаки.
Будда Акшобхья, воплощение чистого разума. Тибет. Конец XIII — начало XIV в. Иллюстрация из книги.
Кроме того, Будде Вайрочане, олицетворению очищенной скандхи (совокупности) сознания, почему-то назначили олицетворять очищенную совокупность формы — материи.
Далее начинается путаница со светом, исходящим от шести миров. При явлении красного света от Будды Амитабхи одновременно должен пролиться тусклый желтый свет из мира голодных духов, а у Эванс-Вентца этот свет почему-то красный. Из мира полубогов проливается красный свет, а в книге он зеленый. При излучении четырех объединенных видов мудрости проливается мудрость дхармадхату белого цвета, а в книге она синего цвета. От Ваджрасаттвы простирается синий светоносный путь, а в книге он белый. От мира людей проливается синий свет, а в книге он желтый. От мира животных — зеленый свет, а в книге он синий. И так далее…
Путаница и вольный поэтизм
Встречаются и фактические ошибки, например, дён чхен («великий смысл») переведено, видимо по невнимательности, как «великое завершение» (дзог чхен). Местами редактор проявляет вольный поэтизм. Так, изначальное «веревка сострадания будет перерезана» переведено как «аккорды божественного сострадания прервутся».
Кроме того, по всей книге красной нитью проходит прилагательное divine («божественный»), столь нехарактерное для строгого стиля буддийских трактатов, где отвергается принцип Бога-творца. Например, это выражение The divine mind of the Buddha (божественный ум Будды), хотя к буддам оно имеет лишь косвенное отношение, ведь будда не божество, тем более не Бог-творец.
Divine Mothers and Fathers («Божественные Отцы и Матери») — это не что иное, как яб юм («божество с супругой», «отец и мать», «союз метода и мудрости»). Ум (риг па, йид), часто звучит как intellect («интеллект», «разум») — то есть поверхностная, концептуальная часть ума, которая при умирании растворяется. Слово yidam (йидам, «личное медитативное божество») переведено как tutelary deity, которое в словарях означает «божество-охранитель», что ассоциируется скорее с дхармапалами, защитниками учения Будды, чем с личным медитативным божеством. Во избежание такой путаницы я взяла на себя смелость везде заменить его на «йидам» (значение объясняется в Глоссарии).
Все это я дерзнула исправить, решившись на такой смелый шаг в том числе потому, что сам Эванс-Вентц в примечании к переизданию Бардо Тхёдол в Oxford University Press в 1960 году сетовал, что в первом переводе, так и не подвергшемся повторному редактированию, были допущены досадные ошибки из-за поправок, внесенных в терма. «Мне трудно понять, как переводчик и редактор могли счесть текст 16 терма ошибочным», — признается он. Вероятно, с годами Эванс-Вентц значительно расширил и углубил свои знания о тибетском буддизме Ваджраяны, хотя и не нашел времени на повторное редактирование перевода Кази Давы Самдрупа.
Купить книгу: OZON • Читай-город
