«Он привел меня не в Страну чудес, а к гибели». 10 цитат из фэнтези «Слезы Эрии»

— Я помню тебя, — нерешительно произнес он. — Однажды ты попросила рассказать историю о волках на земле, где я не мог о них говорить. Ты все еще хочешь ее услышать?
Бледная рука замерла, не завершив извилистую линию, едва заметно вздрогнула от напряжения — и мягкий стержень карандаша беззвучно треснул, оставив темное пятно на листе и осыпав его серой крошкой.

— Я уже наслушалась историй, — голос девушки звучал слабо, будто каждое слово давалось ей с большим трудом.

Она смахнула грифельные обломки с листа и потерла пятно пальцем, размазывая его еще сильнее — рисунок был безнадежно испорчен. Сказочник не хотел досаждать и уже собирался уйти, но девушка заговорила вновь:
— Я больше не хочу слушать чужие истории, но могу рассказать свою.

Уже не первую ночь Шейн заставал меня сидящую на пороге — бледную, как призрак, сливающуюся с белоснежной ночной сорочкой. Он молча садился рядом и оставался до тех пор, пока тревога после ночных кошмаров не покидала меня и я не возвращалась в комнату. Я была благодарна за эту поддержку — и за то, что с наступлением утра Шейн никогда не говорил о моей слабости.

— Снова лабиринт? — поинтересовался он тихо, словно боясь потревожить окутывавшую нас тишину.
— Мне кажется, что однажды я не найду из него выход.

На утро после третьей ночи, проведенной в особняке, Шеóнна принесла деревянную игрушку — четырехкрылую птицу с длинной вытянутой шеей, обклеенную сотней зеркальных осколков, — и повесила ее у окна.

— В Ксаафáнии верят, что пение тэ мру отгоняет болотных духов и дурные видения, — дружелюбно сообщила девушка. — Я не могу изловить для тебя живую птицу, но надеюсь, что хотя бы ее образ отпугнет твои кошмары.

Теперь каждое утро я представляла, как солнечные зайчики, отражающиеся от крыльев птицы, проносятся по моей спальне и отлавливают темные пятнышки ночных кошмаров, не позволяя ускользнуть ни одной, даже самой крошечной, тени.

Я сняла с полки очередную тонкую книжицу с пожелтевшими страницами — поднявшаяся с корешка пыль защекотала нос — и водрузила на уже потяжелевшую стопку. Меня непреодолимо тянуло к книгам по магии — самой большой загадке Гехейна — и к сборникам сказок и легенд о существах, населяющих этот мир.

Только книгам я могла сейчас довериться, только с ними могла поделиться тревогой. И я надеялась, что хоть одна из них даст утешительный ответ.

Лишь когда низкорастущая ветвь хлестнула меня по щеке, я поняла, что городские стены остались позади, смутно припоминая, как неслась за котом по узким улочкам, как протиснулась вслед за ним через разлом в стене, скрытый за густым плющом.

Внезапно заросли деревьев расступились у края широкого оврага. Я схватила руками воздух рядом со стволом молодого деревца и рухнула вниз. Тело жгло огнем: я катилась, обдирая кожу о ветки и камни. Где-то на дне оврага шумел ручей, и его бурный рокот становился все громче. Но неожиданно мое падение остановил валун, преградивший путь. От удара в голове раздался звон, словно разом затрубили десятки колоколов, и мир вокруг стремительно погрузился во тьму.

В тот миг началась моя новая жизнь — в миг, когда я умерла. Мой белый кролик оказался рыжим котом, и он привел меня не в Страну чудес, а к гибели — к порогу Саит. Но пройдет время, и я, сама того не желая, отплачу ему тем же.

Старцы часто подкармливали мечтателей сладкими сказками о былых временах — когда тамиру передвигались на двух ногах, обзаводились собственными домами и жили среди людей, ничем от них не отличаясь. Но за потускневшими взорами мудрых волков хранилась память и о том роковом дне, когда ведьмы наложили на тамиру свои чары. Старцы помнили боль, с которой сползала человеческая кожа, помнили, как ломались кости. Помнили ужас, обуявший волчьих предков, когда черная шкура запечатала их души в звериных телах. Эти воспоминания были для Старцев одновременно благодатью и тяжкой ношей. Король даровал им свободу, потому что боялся увязнуть в трясине их прошлого. Но эта свобода была полна холодного одиночества, неуемной боли и жутких кошмаров, которые овладевали сознанием с заходом солнца, прокладывая себе путь острыми иглами под кожей и вонзаясь в холку ледяными когтями.

На почте стоял такой же гвалт, что и на площади: у широкой, во всю стену, стойки посетитель ругался с почтальоном, размахивая перед его лицом вскрытым конвертом, в клетках за стойкой трепетали шелковыми крылышками зачарованные послания — как те, что господин Омьен посылал Элье, — а у противоположной стены, испещренной рунами и крошечными осколками Слез, люди общались с призраками, сотканными из бирюзового света.

Чудеса, обитавшие под крышей этого здания, привели меня в ни с чем не сравнимый детский восторг.

Мир будто в одночасье обернулся против нас. Ночи удлинились, налились густой чернотой и задышали холодом, который морозными иглами колол даже сквозь ведьмовской шелк. От болезненных укусов крапивы с трудом спасали бинты, которыми пришлось обмотать щиколотки, — я сотню раз прокляла Ария за то, что он не положил в дорожную сумку плотные штаны.

Но худшим препятствием на нашем пути был сам путь. Дорога вытягивала из натруженных ног последние силы. Усталость зудела в каждой клеточке кожи и к ночи обретала такую силу, что отгоняла долгожданный и столь необходимый сон.

Море не знало спокойствия уже долгие века. Оно злилось, но эта злость, разъяренным рычанием звучащая в грохоте волн, была полна бессильного отчаяния. Но, несмотря на вечно голодную ярость, несмотря на воды, потемневшие от крови, море оставалось прекрасным. Однажды увидев его собственными глазами, ведьма уже не могла забыть его чарующей опасной красоты, которая привлекала моряков, а теперь завладела и ее собственными снами.

Стоя на краю, она наблюдала, как тяжелые волны разбивались о валуны, рвали сами себя на части, разлетаясь тысячами ослепительных брызг, и пенными барашками клубились меж черных каменей, ощетинившихся у подножия утеса. Колючий ветер бесновался над пропастью, толкал в спину, тянул за подол юбки, но женщина оставалась неподвижна.

— Чего ты хочешь? — устало спросила женщина и, повернув голову, встретилась взглядом с разноцветными глазами шинда.

Он лениво пожал плечами:
— Ничего. Я гулял по людским снам, неожиданно увидел, как спящие грезят о женщине, пришедшей с болот, и мне стало любопытно. Любопытно, как выглядят сны тех, перед кем трепещут люди, и тех, чьи предки обрекли целый народ на долгую мучительную смерть.

Ведьма грустно улыбнулась:
— Ты будешь разочарован, но там, на болотах, мы не видим снов. Сны — магия людских земель.