«Летний брат» — роман взросления о 13-летнем подростке, который вынужден заботиться о своем брате с ограниченными возможностями. И о любви, которая может пустить корни в самых неожиданных местах.
Эта глубокая и душевная история вошла в лонг-лист Букеровской премии-2021, переведена на 10 языков и будет экранизирована в Нидерландах в 2023 году.
Предлагаем вам прочесть отрывок из романа.
***
Табличка Люсьена украшена голубыми и желтыми каракулями. Вероятно, кто-то из персонала умудрился вложить ему в руку фломастер.
С той же решительностью, с которой он когда-то выдирал мои молочные зубы, отец распахивает дверь. Жалюзи застучали по открытому окну. С потолка на веревочках свисают сложенные из бумаги птицы. А под ними лежит Люсьен.
Жесткие волосы у него на затылке, как всегда, непослушно топорщатся. Тело распластано на одеяле, он весь развернулся в другую сторону и не смотрит на нас. С нашего прошлого визита он еще больше разросся и приблизился к краям койки. В нем меняются какие-то мелочи. Брови становятся больше, нижняя губа дальше выпячивается вперед, словно кропильница в церкви. Вдоль волос у него прыщи.
— Люсьен? — Брат приоткрывает глаза. В уголке глаза засел желтоватый комочек ото сна. Мама бы сразу вытерла.
Я двигаюсь, не отрывая подошв от пола, дальше в сторону, чтобы нам обоим хватило места у кровати. Но па ближе не подходит. Он стоит за мной, облизывает губы, нервно кашляет. Я делаю еще шаг в сторону и жестом показываю ему, чтобы он подошел и встал рядом.
— Мне и здесь хорошо, — говорит он и вкладывает мне в руку шоколадное яйцо. — Это для твоего брата.
Я уже взял у него подарок, но мне хочется, чтобы он вручил его сам.
— Давай ты сам, — шепчу я, пытаясь отдать яйцо ему обратно.
— Нет-нет, у тебя это лучше получается.
Он прячет руки в карманы куртки. Люсьен косится на нас. Пару секунд я держу яйцо так, чтобы он видел, а затем ставлю на его тумбочку.
Уже несколько месяцев прошло. Я хочу до него дотронуться, только не знаю, где лучше, так что пока держу руки на краю койки. В изголовье у него висит магнитная доска, на которой закручивается по краям фотография Люсьена в инвалидном кресле. Мама сидит рядом на корточках. Ее колени согнуты, живот превратился в два небольших валика, волосы собраны в хвост, а в руках она сжимает сумку, которую, кажется, носит уже целую вечность.
Над этой фотографией — новая, на ней ма уже с Дидье. Как и на всех их совместных фотографиях, он ее обнимает, она прижимается щекой к его щеке, чтобы показать нам, как сильно он ее любит. Диииии-дьеееее, па всегда произносит его имя, растягивая гласные, будто ноет. Их с Дидье снимки она всегда вешает в середину. Из-под них выглядывает половина фотографии, на которой запечатлены все обитатели этого места вместе с Люсьеном. Перед входом в парк аттракционов. Все смотрят в камеру, кроме моего брата.
В правом нижнем углу моя фотография. Магнит перекрывает мне половину лица. Такую же фотографию ма носит в кошельке. Только что выпал передний зуб. Гладко прилизаны гелем волосы. Я помню, что тогда чувствовал себя очень взрослым, так как только что проколол ухо. А сзади у меня болтался этакий крысиный хвостик из волос. Но на фотографии этого не видно.
— Смотри, — обращаюсь я к Люсьену, — таким вот я был.
Я сразу ощущаю знакомую неловкость, когда говорю с ним. В основном потому, что он не отвечает. У взрослых это лучше получается, хоть и кажется, будто они разговаривают с собакой.
— Давайте сделаем посветлее?
Па тянет за веревочку жалюзи. На всех окнах есть специальный зажим, чтобы они не открывались полностью и никто не вывалился наружу. Теперь видно, что на улице лето, но нигде оно не кажется таким далеким, как у койки Люсьена. Как во всем здании, в общем-то.
Запах открытого бассейна здесь можно почувствовать разве что в ароматизаторе средства для мытья пола. От внезапно яркого света Люсьен зажмуривает глаза, затем открывает их и быстро-быстро моргает. Потом все-таки совсем открывает, будто забыл, почему зажмурился.
За окном на выжженном солнцем поле играют в теннис две девушки. В основном они только подбрасывают мяч. Их ракетки каждый раз слишком поздно бьют по воздуху, всегда мимо. Затем они ищут резиновый теннисный мячик, поднимают его и снова подбрасывают. Они обе усердно сгибают колени и глядят очень сосредоточенно. Одна сжимает двумя руками ручку ракетки, другая отложила свою ракетку в сторону и обеими руками подбрасывает мяч. Удар. Мимо. Поиски в кустах.
— Думаю, что твой брат хочет поспать.
— Пойду кофе возьму. — Он зашаркал к двери. — Скоро вернусь.
Он побил собственный рекорд: обычно ему удается продержаться дольше, прежде чем он уйдет.
— Люсьен, — говорю я, — хочешь шоколада?
Лента туго обтянута вокруг яйца, я стягиваю ее для брата. Шуршание целлофана будит его любопытство, голова поднимается из вмятины на подушке.
— Смотри, — говорю я ему и костяшками пальцев разбиваю шоколад на кусочки, — это тебе. Я держу перед ним обломок яйца. — Хочешь попробовать?
Люсьен начинает раскачиваться, и я кладу шоколад ему в рот. Его неровные зубы мельче, чем я помню, наверное, потому, что его голова опять стала больше. Он сосет шоколад, жует и чавкает. Одновременно он поднимает руки и медленно начинает двигать пальцами, будто играет на невидимом пианино.
— Ще-ще-ще! — сердито выкрикивает он.
— Еще хочешь?
Я, дразнясь, показываю ему еще кусок. Он очень широко открывает рот, и я боюсь, что в уголках он может порваться. Так что я быстрее кормлю его.
— Брайан, — показываю я ему как надо, — скажи: Брайан. Тогда дам еще кусочек.
Я забираюсь на широкий подоконник. Пятками слегка бью по батарее.
— Брайан, — повторяю я, — Бра-йан.
Вдруг он начинает метаться из стороны в сторону так сильно, что колесики под ножками его кровати нещадно скрипят. Люсьен вытягивает руку в моем направлении. Его пальцы хватают воздух.
— Ты понял? Ты вспомнил, кто я? — Я показываю на себя на магнитной доске.
— Хочешь посмотреть, как они играют? Я оборачиваюсь и подпрыгиваю от испуга. К стеклу прижалась щекой девушка. — Кто это?
Она прикладывает к стеклу другую щеку, оставляя на окне носом жирный отпечаток. Люсьен издает звук, какого я еще ни разу от него не слышал. Он воет. Волосы девушки завязаны в хвост на затылке, но два черных локона спускаются, словно занавески, вдоль ушей. Она медленно слизывает пыльцу со стекла, оставляя чистые пятнышки. Затем отклоняется назад, держась обеими руками за подоконник, чтобы оценить результаты своих усилий.
— Ты с ней знаком?
Кажется, только в этот момент она заметила меня и улыбнулась. Я не уверен, живет ли она здесь или, как и я, пришла навестить кого-то.
— Это твоя девушка?
Люсьен просто захлебывается в собственном энтузиазме. В белках его глаз набухли красные жилки, он давится воздухом и судорожно выдыхает его обратно.
Девушка машет ему двумя руками. Я похлопал Люсьена по спине, и он притих. Девушка ушла. Люсьен снова закашлялся. Повсюду капли яблочного пюре: на губах, на подбородке и на футболке.
— Тихо-тихо, не подавись. Я беру его кружку с тумбочки и вставляю узкое горлышко для питья ему в рот. Он отчаянно трясет головой. — Тише-тише.
Он пытается оттолкнуть кружку, которую я держу перед ним. Я надеюсь, что кто-нибудь, кто может помочь, пройдет по коридору мимо палаты, потому что я боюсь оставить Люсьена одного, пока буду бегать за помощью. К счастью, его дыхание постепенно выравнивается. Налетает еще один приступ кашля.
— Все нормально?
Он пытается что-то сглотнуть. Я подношу кружку с водой к его губам. Он отпивает пару глотков и отворачивается.
— Дай знать, если еще захочешь, — говорю я и ставлю кружку на подоконник так, чтобы ему было видно. — Это ведь была твоя девушка или типа того?
— Она часто вот так приходит?
Ответа, конечно, не последовало. У дверей послышалось шарканье, и я подумал, что это па с кофе вернулся. Или кто-то из персонала. Ручка двери опустилась, так что там точно кто-то есть.
— Здравствуйте, — говорю я. В дверь заглянула лизунья окон. — Это ты?
Хихикнув, она снова прячется.
— Ты можешь войти.
Дверь распахнулась, ударившись ручкой об ограничитель на стене.
— Вот она я! — воскликнула она, подняв обе руки вверх.
Ее уже нельзя назвать девочкой, но еще нельзя назвать женщиной. Такая «девщина», у которой уже есть грудь. На ней юбка, похожая на абажур, а одна нога завернута внутрь, из-за чего кажется, что левая нога все время норовит подставить подножку правой. У кровати Люсьена она останавливается. Уставившись на меня, она будто пытается проникнуть ко мне в голову через зрачки.
— Брайан, — сказал я, — меня так зовут. А тебя?
— Щелма.
— Привет, Щелма.
— Не-е-е-е-ет, Щ-щ-щ-щелма.
— Щелма?
— Не дразнить! Щел-ма!
Она вытаскивает свою футболку с Минни-Маус из-под юбки и задирает ее до подбородка. Под футболкой у нее черная майка, с которой она срывает нашивку с именем.
— Гляди, — сердито приказывает она.
Та сторона, на которую приклеивается нашивка, вся в черных катышках. Она прикладывает наклейку обратно к груди и прижимает.
— Должна клеиться.
— Селма, — читаю я вслух.
Она довольно кивает.
— Ты тоже живешь здесь?
Ее лоб собирается в складочки.
— Я почти новенькая.
— Как давно ты тут?
— Длиннее, чем неделю, — неожиданно громко отвечает Селма.
В ее исполнении все слова звучат как будто более выпукло, чем когда я сам их произношу.
— Две недели?
— Длиннее!
— Месяц?
— Может быть.
Она запрокидывает голову и смотрит на меня так, будто я должен знать ответ.
— Раньше я жила с бабушкой.
Люсьен, насколько мог, развернулся в нашу сторону.
— Его я уже знаю, — говорит она и неловко ковыляет мимо меня к кровати.
— Я же тебе нравлюсь, да? Люсьен воет. — Я же тебе нравлюсь, да?
Она берет его лицо в руки и сжимает щеки, так что губы складываются в трубочку. На мгновение я испугался, что она его сейчас поцелует.
Ресницы Люсьена трепещут от испуга, когда она проводит большими пальцами под его глазами.
— Ему так не нравится, — говорю я.
— Нравится-нравится.
Теперь Селма гладит его закрытые веки. Мышцы шеи у Люсьена напряглись. Кажется, он хочет вырвать лицо у нее из рук. В то же время его пальцы расслабились и постепенно разгибаются из состояния согнутых веточек, начиная выглядеть как нормальные. Когда Селма вдруг отпускает его лицо, Люсьен падает обратно на подушку.
— Хм-м-м-м, хм-м-м-м, — губы растягиваются в кривой, словно банан, улыбке.
— Это мой брат, — сообщаю я.
Селма оборачивается ко мне и упирается кулаками в бока. В это время Люсьен пытается звуками и жестами снова привлечь ее руки к своему лицу.
— Нет, — строго отвечает Селма.
— Мне нужно работать.
Одной рукой держась за поручень кровати, а другой за мое плечо, она протискивается мимо.
— Ты придешь еще?
Она прошаркала по комнате и вышла в коридор. Люсьен вытягивается, чтобы посмотреть ей вслед.
— Ушла, — говорю я, — хочешь еще шоколада?
Люсьен опускается назад, его пальцы беспокойно закапываются в простыню.
— Хочешь, сделаю так же, как она?
Я беру его лицо в руки и сжимаю щеки, пока губы не складываются в трубочку. Я чувствую, как двигаются его челюсти. Может, я слишком осторожничаю. Большими пальцами я глажу у него под глазами. Некоторое время я делаю это, и, когда отпускаю, его голова откидывается назад. Но в этот раз он не улыбается.
Вместе с па я пошел к выходу.
— Ну что, вот и навестили.
Па вскидывает руку в знак прощания, проходя мимо женщины за стойкой регистрации, но она смотрит в монитор.
Продолжение читайте в книге «Летний брат».
Обложка статьи: unsplash.com
