Выбрали истории от самого известного шрифтовика в стране Юрия Гордона — из его «Книги про мои буквы». О шрифтах, созданных для Vogue, журнала «Вокруг света» и «Эрмитажа».
Vogue
Чего хочет честолюбивый типограф, работающий на рынке глянца? Каким именем он хотел бы украсить портфолио? Чьим батистовым платочком пощеголять перед коллегами небрежным Арамисовым жестом? Конечно, Vogue. И вовсе не потому, что тамошняя типографика как-то невозможно артистична. Скорее наоборот: Vogue — журнал спокойный и даже солидный. Но имя!..
Один из первых номеров Vogue Россия с новыми шрифтами. Март 2013 года
Анна (арт-директор Анна Жакевич) — исключительно приятный заказчик: строгий, требовательный, но точно понимающий, что она хочет получить. Мы иногда спорили, но раз за разом она оказывалась права. В частности, именно она настояла на сохранении моей фирменной формы букв ЖК — с верхней веткой с засечкой и гнутой ногой.
Я очень хотел по-письменному отогнуть правые ножки, а хвостики ц, щ сделать крючками, но Анна настояла на своём — и, как всегда, была права. Шрифт вышел в меру суховатым, но стильным. При этом, если приглядеться, можно выискать в нём небольшой нацвет гуманистических форм, такую грёзу о Гилле, никогда не покидающую меня при построении шрифтов без засечек.
Вокруг света
«Вокруг света» — журнал с историей. Он появился одновременно с отменой крепостного права и удивительным образом пережил все перипетии советского времени, сохранив даже некоторую преемственность в шапке. Мы с Димой сошлись на ривайвле самого известного лого, с земным шаром и буквами на ленте. Этот логотип я любил с детства: «Вокруг света» печатал не только удивительные истории про дальние страны, не видные из окошка хрущёвки, но и очень качественную фантастику.
Шапки журнала 1914, 1941, 1946 годов
У меня двоякое отношение к большому советскому стилю — сталинскому ампиру, или барокко, как его ещё называют. С одной стороны, терпеть его не могу: фальшивый, помпезный, громоздящий киевский торт казённых ордеров на подкладку из недобитого конструктивизма. С другой — я продукт этой эпохи, даже родился в тени свежепостроенной мидовской высотки, спиной придавившей уютный Сивцев Вражек.
Поэтому мне ничего не стоит воспроизвести любой оттенок советского стиля, от Чехонина до брежневского брутализма. Стараюсь этого не делать, за исключением оттепельных завихрений, но нет-нет да и пробьёт на дурной вкус и лишнюю завитушку.
Эрмитаж
Эрмитайп — самая монументальная из всех эфемерид, какие довелось произвести на свет. Я принимал участие всего в двух петербургских проектах. И у обоих девизом было «Хранить вечно». Видимо, таково свойство культурной столицы — сообщать монументальность даже однодневкам. Первый раз сакральный девиз был вытеснен блинтом на переплёте выстроенного Димой Барбанелем альманаха Эрмитажа. Соответственно, заказанный мне титульный акцидентный шрифт резонно было назвать ЭрмиТайп.
Моей задачей было раскачать конструкцию по ширинам, добавив узкие и очень широкие буквы, и придать набору слегка сдвинутый постмодернистский вид с едва уловимым запахом антиквариата.
Впрочем, Дима формулировал задачу иначе, больше упирая на пафос. Если бы шрифт делал кто посерьёзнее, пафос мог застекленеть, но со мной такие штуки не проходят. Вовремя сделанные инъекции Гражданки Петровой и прививка шестидесятническими дерзостями дали в результате гарнитуру, которой на граните неплохо цитировать трагииронического Иосифа Бродского.
Не знаю, хранит ли кто-то немногочисленные выпуски барбанелевского «Эрмитажа». У меня нет ни одного. Увы, и второй прекрасный проект с девизом «Хранить вечно» прошумел совсем мгновенно даже по меркам нашей дополненной реальности. Хорошо, что от обоих проектов остались долговечные следы. Четыре карты дворцов и парков. И странный шрифт.
Иллюстрации и материалы из «Книги про мои буквы»
