Когда Наташе было 14, она купила общую тетрадь, поставила дату на первой странице и написала: «Дорогой дневник»… Что делать дальше, было непонятно. Через десять лет Наташа вновь села за дневник. И неожиданно — написала книгу о себе.
Именно так часто рождаются истории в жанре «автофикшн» — жанре, который считается сегодня одним из самых популярных. Почему? Попытаемся немного разобраться.
Предупреждаем: рассуждения наши исключительно любительские, а не литературоведческие. Мы не претендуем на экспертность, а лишь говорим на темы, которые нас волнуют.
Что такое автофикшн
Знай мое имя
Сморите: в основе художественной литературы обычно лежит вымысел. Да, порой писатель отталкивается от реальной истории и берет прототипы героев из жизни, но все-таки читатель такой литературы не жаждет от автора правды. В книгах нон-фикшн все иначе: тут главное — факты. Документы, новизна информации и минимум образности. Читателю тут нужна истина.
Так вот: жанр «автофикшн» обитает между двумя мирами, художественным и нехудожественным. Что его отличает?
- Достоверность. Но достоверность, прежде всего, эмоций, а не фактов. Читателю важны переживания героя.
- Реалистичность текста. Максимально точно, практически осязаемое повествование.
- Сторителлинг и эксперименты со стилем. Автор может рассказывать историю и при этом перемешивать события, добавлять иллюстрации, фотографии, документы. Выстраивать ассоциации, чтобы читатель больше «включался» в текст.
А разве так раньше не писали?
Писали. Автофикшн — жанр не новый: еще в 1970-х годах его определение придумал французский писатель Серж Дубровский. Да и примеров таких текстов в литературе немало. Пожалуй, самый известный и почтенный — «В поисках утраченного времени» Марселя Пруста, роман, целиком построенный на воспоминаниях автора. А есть еще «Жизнь» Ги де Мопассана, «Другие берега» Владимира Набокова, «Москва — Петушки» Венедикта Ерофеева и еще тысячи-тысячи текстов.
Время дневников
Примерно с 2010-х года (где-то раньше, где-то позже) автофикшн стал переживать новое рождение. Один из самых ярких примеров — невероятный успех книги «Моя борьба» Карла Уве Кнаусгора, которая сначала стала норвежским, а затем и европейским бестселлером. Дотошный дневник, который издан аж в шести (!) томах. Примерно 3 600 страниц текста.
«Читать Кнаусгора — это как первый раз открыть Google Earth: из космоса ты приближаешь континент, потом страну, потом город, где ты вырос. Можно кликнуть на панораму улицы и прогуляться до дома, где ты родился. Кажется, можно кликнуть еще и увидеть себя-ребенка, как ты лезешь на дерево или исчезаешь на велике за поворотом».
Бен Лернер о Кнаусгоре
Карл Уве Кнаусгор. Источник
Кнаусгор описывает свою жизнь невероятно точно — с мелкими бытовыми деталями и подробностями. Он пишет всё: вот он читает, ведет детей в детский сад, меняет им подгузники, ссорится с женой, говорит с друзьями, рассуждает о запахах. Его жизнь не отличается захватывающими событиями — это будни обычного человека. И тем не менее в литературе эта проза произвела взрывной эффект.
«Единственное, о чем я мог думать, — это о том, что я не в состоянии думать о том, о чем надлежит. Папа умер, думал я. Это большое и важное событие, оно должно целиком занимать мое внимание, но на деле выходит иначе: вот я стою и гляжу на чайник и нервничаю, почему он никак не кипит».
Фрагмент из книги «Моя борьба»
Сам автор признается, что писал «Мою борьбу», чтобы выйти из кризиса — по десять страниц в день, простым, почти сырым языком. Он был уверен, что его книги не будут популярны, и писал, как хотел — ничего не приукрашивая, не притворяясь и почти не редактируя. И в итоге «зацепил» читателя этой своей искренностью.
«Я немножко полистал Адорно, почитал кое-что из Беньямина, несколько дней корпел над Бланшо, заглянул в Деррида и Фуко, понюхал Кристеву, Лакана, Делёза, одновременно обложившись стихами Бьёрлинга, Паунда, Малларме, Рильке, Тракля, Эшбери, Мандельштама, Эльдрид Лунден, Томсена и Хауге, на них я тратил по нескольку минут, читая их как прозу, как какую-нибудь книжку Маклина или Бэгли, и не вынес из них ничего, ничего не понял, но уже одно то, что я к ним прикоснулся, что их книги стояли у меня на полке, вызвало сдвиг сознания».
Фрагмент из книги «Моя борьба»
«Скучное — это самое интересное»
В России автофикшн тоже издают и читают. За последние годы у нас вышли книги Натальи Ким «Родина моя, Автозавод», «Наверное я дурак» Анны Клепиковой, «Нью-Йоркский обход» Александра Стесина, «Музей московского мусора» — поэма Евгении Некрасовой. И это, конечно, далеко не полный список.
А еще у нас есть Дмитрий Данилов — автор книг «Горизонтальное положение», «Описание города» и других.
«Я для себя придумал такой парадокс: „Скучное — это самое интересное“, — говорит Данилов. — Я действительно убежден, что, если как следует внимательно всмотреться в существующую вокруг нас „серую“ реальность, в ней можно увидеть массу интересного и удивительного».
И это чистая правда: открывая книгу Данилова, попадаешь в мир, где скрупулезно зафиксирована самая обыденная жизнь. И это невероятно интересно!
Обложка книги «Описание города»
«На скамейку почти тут же прилетел голубь кофейно-белого цвета, неожиданно красивый. Ходил по скамейке, вспархивал на ее спинку, пристально смотрел. Что это за голубь, интересно. Голубь ли это мира, или войны, или голубь дипломатического конфликта, или голубь контртеррористической операции, или голубь эскалации ядерных вооружений. Наверное, все-таки мира. Потому что как-то вокруг мирно».
Фрагмент из книги «Горизонтальное положение»
Как говорить о страшном
Помимо обыденной реальности есть в автофикшне и очень страшные истории — те, в которых зафиксирован травматичный опыт. И тут можно говорить с читателем разными способами. Можно, например, рассказать историю в форме мемуаров, как Шанель Миллер в книге «Знай мое имя».
Шанель Миллер
Шанель стала известной во всем мире, когда опубликовала «Заявление жертвы»: в нем она написала, что пережила изнасилование, и то, как правосудие неожиданно не встало на её сторону. Насильником оказался очень милый юноша: перспективный студент, талантливый пловец. Никто не хотел ломать его жизнь из-за одного неприглядного эпизода.
Заявление Шанель увидели 18 миллионов человек. Его зачитывали в вечерних новостях на CNN и Конгрессе. Оно привело к изменению законов в Калифорнии. А затем Шанель написала книгу, в которой рассказала, через что она прошла.
«Как-то, прогуливаясь по студенческому городку, я прочитала на первой полосе газеты статистику: каждая пятая женщина подвергалась в кампусе нападениям сексуального характера. Но больше всего меня поразила инфографика: на всю страницу ряды фигурок — серых, и каждая пятая — красная.
На некоторое время мне показалось, что я вижу, как эти красные фигурки дышат. Моя собственная жизнь была раздавлена под грузом нападения. Но если эту боль умножить на количество красных фигурок, ущерб будет колоссальным. Где же все эти люди? Я посмотрела по сторонам: девушки в наушниках, в черных легинсах, с бирюзовыми рюкзачками. Если мы и в жизни окрашивались бы в красный, этот цвет был бы повсюду.
Мне хотелось трясти газетой перед носом каждого. Это было ненормально. Это кризис. Это эпидемия».
Фрагмент из книги «Знай мое имя»
Шанель Миллер пишет о людях, с которыми познакомилась. О жертвах, которые раньше молчали. Она рассказывает свою историю и рассуждает о том, что её волнует. Делится чувствами и делает выводы. И говорит об этом прямо.
Щепотка фикшна
Еще один способ рассказать тяжелую историю — добавить элементы художественной литературы. Так сделала Наталья Мещанинова — автор сценариев к фильмам «Аритмия», «Комбинат надежды», «Сердце мира».
Несколько лет назад Наталья стала писать свои заметки в соцсетях, в которых понемногу рассказывала о себе: о небольшом городке, где она выросла, о сложных отношениях с матерью, о подростковом возрасте, который прошел непросто. И о сексуальном насилии, которое она пережила в своей семье.
А затем посты стали книгой, которые автор назвала просто — «Рассказы».
«Я загадываю на радугу.
Я загадываю на грозу.
Я загадываю между двумя Олесями.
Я загадываю на весеннее равноденствие.
Я хочу, чтобы он упал со скалы и его съели мухи.
Я прячусь в виноградных лозах от дяди Саши, он уже раздраженно зовет меня, еще чуть‑чуть, и он разозлится настолько сильно, что я рискую остаться не то что без моря, а без ужина и без обеда. Но я потерплю, потерплю, только бы он не нашел меня здесь. Солнце ушло за гору, должен уйти и дядя Саша. Мать нажарила картошки с салом, сейчас она выйдет в вечернюю дрожащую долину искать нас обоих. Она думает — мы играемся. Нет, мать мы не играемся. Это дядя Саша охотится, а я мелко‑мелко дышу, чувствуя, насколько он сильнее и свирепее меня, несмотря на всю свою тщедушность».
Фрагмент из книги «Рассказы»
Мещанинова пишет просто: слог у неё разговорный, часто встречается нецензурная лексика. При этом откровенная и жуткая история будто вставлена в красивую рамку: например, в книге вместо фотографий из личного альбома мы внезапно видим кадры Лоры Палмер из сериала «Твин Пикс» или снимки Татьяны Булановой. Текст в книге и вовсе сверстан в виде столбика и визуально напоминает… стихи. Не только внешне, но и ритмически: начинаешь читать рассказ и не можешь остановиться — идешь до конца.
Всё это Мещанинова делает не ради красоты — так она работает с ассоциациями читателя. Видим Буланову — тут же переносимся в нужную эпоху. Видим Лору Палмер — сразу понимаем, что ничего хорошего тут не случится.
Но зачем нужны все эти приемы? Неужели нельзя было сделать эту историю обычной?
Мещанинова рассказывает страшные вещи: в её истории мать манипулирует ребенком, отчим насилует героиню, дети убивают других детей. Всё это мучительно читать и осознавать. И во многом — благодаря выразительным средствам, которые присущи художественной литературе. Так этот честный и неприглаженный текст действует ещё мощнее.
Кадр из ютуб-шоу «Скажи Гордеевой», где героиней стала Наталья Мещанинова. Источник
«Я драматург, я не могу иначе, — говорит в одном из интервью сама Мещанинова. — Секите меня плетьми — я все равно буду организовывать текст в какую-то форму».
Как видите, автофикшн существует в разных форматах и интересен в любом виде: будь то рассказ о травме или список занятий на день. Возможно, это связано с желанием читателя увидеть в литературе другую искренность — нахальную, неприукрашенную, почти обнаженную. И в этом новом литературном мире будет что сказать каждому.
Полистать книгу Шанель Миллер можно тут
Обложка: unsplash
