Что вы знаете об угре? Да-да, об угре. Эти удивительные существа обитают по всей Европе. Они появляются на свет и умирают в одном месте — в Саргассовом море, по другую сторону Атлантического океана.
Но самое поразительное то, что мы до сих пор толком не знаем, как и зачем они проделывают такой долгий путь. Над тайной угря бились многие ученые, в том числе Аристотель и Фрейд.
Шведский журналист Патрик Свенссон рассказывает об угре всё, что известно этому миру. Его «Сага о угре» — это личная история, переплетенная с научными фактами. В 2019 году она завоевала премию имени Августа Стриндберга. Необычный многослойный и трогательный автофикшн — о связи поколений, любви и дороге домой. «Этот текст словно море — постоянно в движении», — написала о книге культурный обозреватель Екатерина Писарева. Публикуем несколько отрывков.
«Вопрос об угре»
В естественных науках существовало немало загадок, но немногие из них оказались столь живучими и трудными, как загадка угря. Его не только исключительно трудно наблюдать — из-за его необычного жизненного цикла, любви к тьме, метаморфоз и сложного поведения при размножении.<…> Даже когда его удается наблюдать, когда ученые подбираются к нему совсем близко, он все равно ускользает.
Обложка «Саги об угре»
Учитывая то, сколько людей изучало угря, пытаясь его понять, сколько времени и труда на это потрачено, мы должны были бы знать об угре куда больше, чем знаем сегодня. То, что многое так до сих пор и не выяснено, — почти мистика. В зоологии это называется «вопрос об угре».
Рыбалка с отцом
Ловить угря меня научил папа. Мы рыбачили в реке, протекавшей мимо полей, где когда-то прошло его детство. Приезжали на машине в темных августовских сумерках, сворачивали налево от трассы, пересекавшей реку, на маленькую дорожку, обычно представлявшую собой две колеи от колес трактора, спускались вниз с крутого холма и какое-то время ехали вдоль реки.
<…> У реки трава был мокрая, жесткая и скрывала меня целиком. Папа шел впереди, протаптывая тропинку; стебли смыкались, как арка, у меня над головой, когда я пробирался следом. Над рекой скользили летучие мыши — беззвучные черные черточки на фоне неба. Пройдя метров сорок, папа останавливался и оглядывался.
— Вот подходящее местечко, — говорил он.
Аристотель и угорь
Аристотель предлагал понаблюдать за прудом без притока воды в период засухи. Когда вся вода испарилась, а весь ил и глина высохли, на твердом дне не остается признаков жизни. Ни одно живое существо не может там жить — в особенности рыба.
Аристотель. Видимо, размышляет об угре. Источник
Но когда пройдет первый дождь и вода медленно заполнит пруд, произойдет нечто невероятное. Внезапно пруд вновь полон угрей. Откуда-то они там берутся. Дождевая вода дарит им жизнь. Вывод Аристотеля: угорь просто возникает сам собой, как необъяснимая загадка бытия.
Саргассово море
Когда папа рассказывал о Саргассовом море, это звучало как привет из сказочного мира. Или из дальнего уголка света. Я видел перед собой бескрайнее море — на сотни и тысячи километров, которое вдруг сменялось толстым ковром водорослей с бурлящей в нем жизнью, угрей, которые, обвившись друг вокруг друга, умирали и опускались на дно, а крошечные прозрачные ивовые листики поднимались кверху, к свету, и уносились с невидимым течением. Каждый раз, когда мы вылавливали угря, я пытался заглянуть ему в глаза и выяснить, что он видел. Но угорь никогда не встречался со мной взглядом.
Фрейд и угорь
В 1876 году девятнадцатилетний Зигмунд Фрейд поднял перчатку, брошенную за две тысячи лет до того Аристотелем, которую затем не раз в тщетной надежде поднимали и бросали вновь. Однако он возомнил, что именно он решит одну из величайших неразгаданных научных загадок. Зигмунд Фрейд вознамерился найти семенники угря.
Фрейда тоже интересовал угорь. Источник
Фрейд обследовал около четырехсот угрей, и ни один из них не принадлежал к мужскому полу. Он доподлинно знал, где именно в организме угря ему надлежит искать, мог описать, как должен выглядеть искомый орган, однако ему так и не удалось обнаружить его.
В одном из писем к Эдуарду Зильберштейну он нарисовал угря, как бы плывущего сквозь текст. Кажется, на губах у него застыла насмешливая ухмылка. В этом письме он называет угрей тем словом, которое ранее применял для других загадочных для него существ: las bestias.
Когда пробьет его час
Ни Фрейд, ни Якоби даже не предполагали, что у угря нет никаких половых органов до тех пор, пока они ему не понадобятся. Его метаморфозы — не только поверхностное приспособление к изменившимся условиям. Они имеют экзистенциальный характер.
Только через двадцать лет после неудачных попыток Фрейда обнаружили половозрелую особь серебристого угря мужского пола — в Мессинском проливе, у берегов Сицилии. Так что угорь, по крайней мере, оказался рыбой. А не существом совершенно иного рода.
Нам нужен был угорь
«Странные они, эти угри», — говорил папа. И всегда произносил эти слова с плохо скрываемым восторгом. Словно он нуждался в чем-то загадочном. Словно оно заполняло в его душе какую-то пустоту. И я дал себя убедить. Я решил, что каждый находит, во что верить, когда ему это понадобится. Нам нужен был угорь. Вместе мы не были бы такими без него.
Тщеславный лосось и скромный угорь
Какие бы противоречивые чувства ни вызывал угорь при ближнем контакте, в своей природной среде он производит вполне умиротворяющее впечатление. Он ничего из себя не изображает. Не устраивает драматических сцен. Он питается тем, что ему предлагается. Таится на дне, не требуя ни внимания, ни похвалы.
Угорь совсем не похож, например, на лосося, который сияет и мерцает чешуей, совершая свои головокружительные прыжки в воздухе. Лосось, как мне кажется, рыба эгоцентричная и тщеславная. Угорь куда скромнее. Он не выпячивает себя, не создает шума.
Бог или угорь
Бабушка верила в Бога, а я нет, и папа тоже нет. Хотя много позднее, когда бабушка умирала, я сидел у ее постели, и она со слезами сказала мне: «Я всегда буду с вами». И в это я, разумеется, поверил. Для этого мне не нужна была никакая религия.
Мне кажется, нечто подобное Иисус обещает Своим последователям. «Я с вами во все дни до скончания века», — говорит Он, когда является ученикам через три дня после смерти.
Экзистенциально одинокий
Когда лосось поднимается вверх по рекам, то всегда стремится к тому водоему, в котором нерестились его родители. Таким образом, каждый лосось в самом буквальном смысле слова следует по пути своих предков.
Саргассово море. Источник
Угорь тоже возвращается к своим истокам — в Саргассово море, однако в этом огромном море он встречается с угрями со всей Европы и размножается без всякого учета того, кто откуда родом. Происхождение для угря — не семья и не биологическая принадлежность, а лишь место. <…> То, где он проводит свою взрослую жизнь, похоже, не имеет никакой связи с предыдущим поколением, и почему угорь выбирает ту или иную реку, так и остается загадкой. Это означает, что генетические различия между угрями в разных водоемах Европы должны быть минимальными. Каждый угорь сам ищет свое место в мире — лишенный корней, экзистенциально одинокий.
Угорь вымирает
Можно ли представить себе мир без угря? Можно ли мысленно убрать из него существо, которому не менее сорока миллионов лет, которое пережило ледниковый период и дрейф континентов, которое, когда человек нашел свое место на Земле, уже ждало нас много тысяч тысячелетий, с которым связано столько традиций, праздников, мифов и рассказов?
Так и хочется возразить: нет, мир наших представлений устроен не так. Представить себе мир без угря — это как представить себе мир без гор или морей, без воздуха или земли, без летучих мышей или ивовых деревьев.
Однако всякая жизнь изменчива, и все мы однажды изменимся. <…> Как я когда-то не мог представить себе мир без бабушки или без папы. Но теперь их тем не менее нет. А мир продолжает существовать.
Метаморфозы
Не помню, когда мы в последний раз ходили ловить угря, но наши походы на рыбалку становились со временем все более редкими. Не потому, что угорь утратил свою загадочность, — скорее потому, что появилось много всего другого. Наш маленький замкнутый мирок у реки не мог конкурировать со всеми другими мирами, которые открывались моим глазам. Разумеется, такое развитие событий было вполне ожидаемым.
Во время всех этих символических метаморфоз, которые нам приходится пройти, что-то неизбежно теряется.
Обложка отсюда
