Михаил Заславский, переводчик «Контракта с Богом»
Первая в серии статья от переводчика графического романа «Контракт с Богом» Михаила Заславского, посвященная фигуре Уилла Айснера и истории американского комикса.
В июле премия Айснера, наиболее престижная ежегодная американская награда в сфере комиксов, отметит свое 30-летие. Её часто называют Оскаром в мире комиксов,: наряду с фестивалем во французском Ангулеме, это важнейший ориентир по миру современных рисованных историй. Своим названием премия обязана Уильяму Эрвину Айснеру (1917–2005), автору с насыщенной творческой биографией, охватывающей чуть ли не все ключевые направления «девятого искусства» ХХ века: газетные, журнальные, информационные комиксы, графические романы, теорию и практику визуального повествования.
Обложка Айснера к рисованной автобиографии «Мечатель».
В комикс-индустрию Айснер приходит в середине 30-х годов, 19-летним юношей, и попадает в самый эпицентр событий, положивших начало тому, что историки позднее назовут Золотым веком комиксов. Страна переживала последствия тяжелейшего экономического кризиса.
«Кому как, а по мне, так это был Свинцовый век. Все работали на износ. Большинство рисовало, чтобы перебиться кое-как, пока не удастся перебраться повыше. Под „выше“ подразумевался Верхний Манхэттен с его престижными рекламными агентствами», — вспоминал Айснер.
На тот момент в Америке сложилась устоявшаяся традиция стрипов — газетных комиксов, пользовавшихся всенародной популярностью. Они производились централизованно синдикатами и продавались во все газеты страны: от общенациональных до городских. Газеты нуждались в стрипах — они способствовали росту тиражей. Ежедневно в стриповом разделе читатели находили полоски с юмористическими и остросюжетными комиксами, а в воскресном выпуске под них отводилась отдельная полноцветная тетрадь. Комиксы в те времена заменяли художественные телепередачи. Их читали все: и взрослые, и дети.
Расхожим объяснением впечатляющего бума рассказов в картинках стала неграмотность эмигрантского населения США. Оно однобоко характеризует явление, учитывая, что вчерашние эмигранты владели, как минимум, ещё одним языком — родным. Правильнее сказать, что в комиксах сформировалось новое, интернациональное коммуникационное средство.
Из книги «Мечтатель»: газетный киоск 30-х
Поначалу преобладали юморески. В 1920-х всё большее признание стали обретать и другие жанры: приключения, детектив, фантастика, фэнтези. Развивавшие их авторы Рой Крейн, Милтон Кэнифф, Честер Гулд, Алекс Раймонд, Хэл Фостер, Ли Фальк стали известны не менее чем голливудские режиссёры, а их персонажи Уош Таббс, Терри Ли, Дик Трейси, Флэш Гордон, Принц Вэлиант, Фантом, маг Мэндрейк достигли уровня славы ведущих кинозвёзд.
К середине 1930-х газетный комикс пребывал на пике и бодро распространялся за океан, покоряя страны Европы. Однако, пока он оставался просто придатком к новостной периодике, неотъемлемым, но вспомогательным, наподобие кроссвордов или гороскопов, от которого могли и избавиться. И лишь выход на самостоятельные просторы — в виде исключительно комиксных журналов — укрепляет позиции молодого искусства.
Из беседы Айснера с Милтоном Кэниффом, классиком приключенческих и военных стрипов (февраль 1982):
Кэнифф: «Редакторы многих газет терпеть не могли комиксы»
Айснер: «Да, помню, ещё по выездам с представителем синдиката. Редакторы неприязненно вертели наши страницы: „Что ж, придётся это взять“».
Кэнифф: «Метод отбора мог ограничиваться лишь опросом соседей по писсуару в уборной: „Эй, вы это видели?“ Или же сотрудников. Что тоже не дело, поскольку каждый ответит только то, что, как он думает, начальник хотел бы услышать».
Айснер: «Само собой. В лучшем случае — проводили анкетирование, давали маленькое объявление: „Какой комикс ваш любимый?“ Хотя люди, которые откликаются на подобное, как правило, писали: „Сиротка Энни“. И это во времена-то, когда никто уже не читал „Сиротку Энни“, за исключением пожилых леди».
Айснер и Кэнифф на церемонии вручения призов Общества карикатуристов
«Золотым веком» американских комиксов окрестили двадцатилетний период 1934–1954. Сейчас, на волне глобального коммерческого успеха супергероев, те события приковывают всё больше внимания. Именно тогда формируется рынок журналов с рисованными историями и изобретается исключительно комиксный жанр — «супергероика». Подобно яблоку Ньютона или ванне Архимеда, прологом к открытию новых горизонтов была случайность. Вернее, череда случайностей.
До середины 1930-х годов среди журналов господствовал «палп фикшен» (pulp fiction) — дешёвая беллетристика, с лёгкой руки отечественных кинопрокатчиков культового фильма Тарантино прославившаяся у нас как «криминальное чтиво». Реальный «палп» не ограничивался одними детективными и уголовными историями, а обращался ко всем популярным жанрам массовой культуры.
Из книги «Мечтатель»: рождение издательства комиксов
Первые опыты самостоятельного издания коллекций газетных комиксов пользовались переменным успехом. Сперва они собирались в традиционные газетные тетради. В 1934-м торговый представитель печатно-издательской компании «Истерн колор паблишинг» Максвелл Гейнс, в качестве эксперимента, использует технические возможности печатных станков и переверстывает газетные стрипы под брошюру в половину таблоидного листа. Так рождаются «книги комиксов» (comic books) — журналы размером 7 на 10 дюймов, практически без изменений существующие по сей день и ставшие одним из базовых форматов как в Америке, так и в Японии. Выпущенный таким образом в июле 1934-го сборник «Парад забав» (Funnies on Parade), при цене 10 центов и тираже 200 тысяч, расходится почти полностью и стимулирует шквал комиксных журналов, количество наименований которых разрастается как грибы после дождя. Рынок «палпа» тем временем сужается — падает спрос.
Из книги «Мечтатель»: производственные проблемы
В перспективную коммерческую нишу устремляются предприниматели средней руки, часто далеко не лучшие специалисты в журнальном деле. Открывается всё больше издательств. Газетных стрипов уже не хватает для наполнения сборников, да и стоимость прав на их перепечатку относительно велика. Выясняется, что куда дешевле создавать новые рисованные истории.
Из книги «Мечтатель»: Максвелл Гейнс рекомендует оригинальное наполнение
Вчерашние бухгалтеры, коммивояжёры, авантюристы, печатники, бульварные издатели призывают на работу вчерашних школьников, в той или иной степени наделённых художественными способностями.
Из книги «Мечтатель»: Супермен получает путёвку в жизнь
Всех их объединяет одно: большинство было из эмигрантских семей. Любопытно, кстати, что корни многих участников, оставивших заметный след в событиях Золотого века, уходят в тот или иной уголок Российской империи. И все, без исключения, немало претерпели от Депрессии. Особенно — те, кто застал её в детстве, в каком-либо из эмигрантских гетто Манхэттена или Бронкса.
Из беседы Айснера с Джеком Кирби, создателем Капитана Америки, Фантастической четвёрки, Людей Икс (июль 1982):
Кирби: «То было не лучшее место для жизни. Перенаселённое, в мяч не поиграть… С детства превращаешься в тореадора, уворачиваясь от телег со льдом. Каникулы я проводил на пожарной лестнице».
Айснер: «Что ж, следует отметить, наш опыт схож. С тем отличием, что „гетто“ наложило на нас разные отпечатки. Тебя, полагаю, оно обозлило. Ты как-то говорил, что рос „неуправляемым, ожесточённым, буйным ребёнком“. А я смотрю на прошлое чуть шире… с большей терпимостью, что ли…»
Кирби: «Ну, может, я слишком чувствителен. Я ненавидел гетто. Наверное, оно оставляет на всю жизнь… Даже не знаю, назвать ли это шрамом или опытом…»
Айснер: «Скорее, опытом. Похоже, оно сформировало наши взгляды, отложившись в памяти как система координат».
Кирби: «Ну, меня оно разозлило достаточно, чтобы порвать с ним. Запугало настолько, что я нафантазировал в некотором роде инфантильный, воображаемый мир — более реальный, чем тот, что был вокруг меня».
Айснер: «Однако, не слишком ли это упрощённо — приписывать влияние на твоё творчество одной лишь ранней среде? Ты имеешь в виду, что все те ярость, энергетика, очевидные в твоих работах, являются её прямым отражением?»
Кирби: «Да, думаю, ярость даёт силы бороться за жизнь, как-то менять её. У гангстеров, наверное, похожий запал, с той разницей, что они используют его в неправильном направлении».
Айснер и Кирби на комикс-коне в Сан-Диего (1982, фото Alan Light)
Уильям Эрвин «Уилл» Айснер родился в 1917 году в семье еврейских иммигрантов первым из трёх детей эмигрировавшего из Австрии Сэмюеля Айснера и Фанни Айснер (до замужества — Ингбер). Биографы Айснера обычно пишут, что у его матери румынские корни. В автобиографическом рисованном романе «К сердцу бури» рассказывается, что она родилась прямо на корабле, следовавшем из Румынии в Америку. Однако это не документальное произведение, а художественная интерпретация автором собственных воспоминаний. Тем более что некоторые знакомые Айснера отмечали его интерес к СССР, к России, и объясняли это происхождением родителей.
Из книги «К сердцу бури»: первое свидание родителей Айснера
Действительно, Сэмюель Айснер, как указано, например, во всеамериканской переписи населения 1940 года, родился в городе Коломыя, до Первой Мировой принадлежавший Австро-Венгерской империи, после 1944-го перешедший в состав Ивано-Франковской области УССР, а с 1991-го — Украины. В «К сердцу бури» упоминается, что семьи Сэмюеля и Фанни находились в отдалённом родстве. Изучение онлайн-архивов при подготовке русскоязычных изданий Айснера помогло уточнить корни автора. В той же переписи страной рождения Фанни Айснер названа Австрия, а по данным генеалогического архива «MyHeritage» — и город: Тысменица, тоже Ивано-Франковской области. Возможно, для родителей Фанни Ингбер Румыния была транзитным пунктом на пути в Штаты.
Из беседы Айснера с Джеком Кирби (июль 1982)
Кирби: «Я слишком любил родителей, чтоб пойти против их воли».
Айснер: «Ха! Моя мать была против, чтобы я устроился в театр, ездил на гастроли, оформлял декорации, потому что это „кошмарная жизнь“».
Кирби: «А я хотел в Голливуд, в Калифорнию. Мечтал стать актёром, но мать не позволила бы. Депрессия была в самом разгаре, и чтоб ты ни приносил в дом — было на счету, помогало прокормиться».
Айснер: «В те времена каждый в семье обязан был вносить свой вклад. Мы все подрабатывали. Я торговал газетами, чтобы те несколько долларов, которые они приносили, обеспечивали приличный стол на пятничные вечера».
Кирби: «Гм, хочешь знать, какого типа ребёнком я был? Когда расхватывали газеты с грузовика, то я был тем малышом, которого вечно отшвыривают».
Айснер: «У меня был газетный лоток на Уолл-стрит».
Кирби: «Я тоже их продавал. У меня это здорово получалось».
Айснер: «Как и у меня. В часы пик я не успевал отсчитывать сдачу».
Кирби: «А я не заморачивался с ней».
Айснер: «Нет, только не я! Слушай, газетный лоток приносил три с половиной доллара в неделю, а в 1934-м это были серьёзные деньги».
Кирби: «У тебя просто хватало терпения. Мне кажется, ты всегда более по-взрослому ко всему относился, чем я».
Из книги «К сердцу бури»: Айснер — юный газетчик
Детство Билли Айснера было не из простых. Отец, в «старой стране» занимавшийся религиозной живописью, первое время зарабатывал сценографией в нью-йоркском еврейском театре. С ростом семьи доходов театрального художника стало не хватать. Отец менял работы, пускался в рискованные коммерческие предприятия. Семья балансировала на грани нищеты, переезжала с места на место: в мультиэтнических рабочих кварталах у Билли зачастую вспыхивали конфликты с соседскими мальчишками.
Из книги «К сердцу бури»: новый район
Перенявший от отца тягу к рисованию, он самоутверждался среди сверстников художническими способностями. Они развились в бронкской Школе имени Клинтона Девитта, располагавшей отличным арт-классом. На страницах школьной газеты «Клинтониан» увидели свет первые карикатуры и комиксы Айснера.
Стрип Айснера в «Клинтониан» (1932)
Он оформлял самодеятельный ученический журнал, расписывал декорации для школьных постановок. Впрочем, Уильям так не сумел дойти до выпуска. Во-первых, провалился по геометрии. Во-вторых, пора было всерьёз браться за работу. С 1929 года, когда в ходе банковского краха сгорели немногочисленные накопления отца, семья Айснеров пребывала в тяжёлом финансовом положении. И юный Айснер, будущий создатель легендарного «Контракта с Богом», уходит во «взрослый» мир, который отныне и на всю жизнь окажется для него неразрывно связанным с миром рисованных историй.
Обложка поста: кадр из рисованной автобиографии «К сердцу бури».
