На самом деле это истории не совсем про еду. Скорее это истории, связанные с едой. А еще точнее — с самыми распространенными с советских времен блюдами. Сосиски с горошком, морковные котлеты за три копейки, шпроты — за этой простой едой стоит весь наш прежний быт.
Известный художник-карикатурист Андрей Бильжо делится своими воспоминаниями, а перед глазами проносится жизнь, какой она была каких-то десять-двадцать лет назад:
Хлеб с маслом у нас называют бутербродом с маслом, хотя бутерброд — это и есть хлеб с маслом.
Этот бутерброд был кошмаром моего детства. На мягкий кусок белого хлеба в детском саду клали кубик твёрдого замёрзшего масла. Дети должны были сами намазать его на хлеб. Ножи детям не давали — видимо, боялись, что они зарежут своих воспитательниц. Приходилось намазывать масло черенком алюминиевой чайной ложечки. Черенок гнулся, а твёрдое масло, вдавливаясь в мягкий хлеб, намазывалось на стол.
Есть масло в таком виде я не мог. Тошнило. И тогда воспитательница, следя за тем, чтобы ребёнок получил свою дозу полезного продукта, бросала мне кубик сливочного масла с уже прилипшими к нему крошками хлеба в горячий чай (кофе, какао) и размешивала этой самой алюминиевой ложечкой. Вся поверхность горячей жидкости покрывалась жёлтыми островками масла. Воспитательница ждала, пока я при ней, давясь, не выпью эту жидкость.
Сливочное масло было опосредованным мерилом служебных отношений. Кого больше любила повариха — тому она его больше и клала. Дежурному врачу, который снимал пробу на пищеблоке, масла клали столько, что каша или пюре плавали в нём. Когда дежурил я, то, к ужасу работников пищеблока, отношения со мной у них не складывались. Язык масла, а заодно и сахара, исчезал. Я предупреждал сразу: «Каша — без масла, чай — без сахара».
Именно масло во времена дефицита любили воровать. Именно за ним пристально следили. Закладка масла в больнице имени Кащенко была серьёзной процедурой. На тележке три пациента в сопровождении двух сотрудников пищеблока вывозили огромный куб сливочного масла — килограммов, наверное, на сто. Его взвешивали в присутствии дежурного врача с точностью до грамма, записывали вес в специальную тетрадь, а потом большим ножом резали на кубики поменьше и бросали в чан с кашей или пюре. Чан был выше человеческого роста. Врач должен был присутствовать при этом до тех пор, пока масло не растает. В то дежурство я ушёл чуть раньше окончания этого таинства, чтобы не стошнило, но вернулся, потому что забыл ручку.
Я застал следующую картину: на борту чана висела повариха, торчали только её ноги и розовое толстое с начёсом бельё. Огромным половником она пыталась выловить уже не кубик, а шарик масла. Увидев меня, бедная работница пищеблока чуть не утонула в рисовой каше. Слава богу, всё обошлось. А то пришлось бы мне ее спасать, а я бы не смог.
Из книги Андрея Бильжо «Истории про еду»
